-
Надеюсь, Вам понравятся произведения "Минуты тишины" или "Про здоровых и больных." или
ДЭН. А ты не боишься, что он в тебя ножом кинет?! (Указывает на нож, который они конфисковали у вора.)
ДАША. Чего мне бояться… Пусть идет на все четыре…
ДЭН. Ну, конечно! А в следующий раз, когда нас не будет, он к вам с целой бандой влезет!
ДАША. Чего у нас красть-то?
ДЭН. Ну, извините, дом, по-моему, мой.
ДАША. Да вы посмотрите на него! Может он… в первый раз. Ребенок какой-то.
НАТАША. Хорош ребенок, с ножом!
ЖЕНЯ. Как тебя зовут-то?
ДАША. Ребят, отпустите его… Как зовут, так пусть и зовут.
ЮЛЯ. Максим Петрович… Бедный. Вы хоть присядьте.
Женя и Дэн отпускают руки.
ДАША. Есть хочешь? (Вор молчит.) Ну не хочешь, так иди… домой.
ЧЕБУРАШИН. Н-да… Ответственное решение.
НАТАША. Вы что, сумасшедшая? Да этого подонка нужно держать за семью замками в клетке. Он пойдет сейчас и к соседке влезет.
ДАША. Сколько тебе денег-то нужно?
Вор молчит, усмехнувшись.
ЖЕНЯ. Ладно, пусть катится, дегенерат малолетний.
Пауза.
ДЭН. Так вот слушай! Если когда-нибудь я тебя встречу, увижу…
ДАША. Дэн, не надо… Ну, что стоишь?.. Иди.
Вор медленно, как бы еще не веря, идет к двери. Останавливается.
ВОР. А она права, я в первый раз… (Уходит.)
НАТАША. Извините, конечно, но, по-моему, нормальные люди так не делают.
ЮЛЯ. Руки у тебя опухли… Больно?
ДАША. Ничего… А сетку на лицо я все-таки надела. (Неприятно смеется.) Разноцветную!..
МАКСИМ ПЕТРОВИЧ. Она ко мне еле доползла, путешественница ваша.
ЮЛЯ. Максим Петрович… Я разогрею вам ужин, две минуты. (Быстро уходит на кухню.)
ЧЕБУРАШИН. А мне снилось, что я убил синюю муху. (Максиму Петровичу.) Честное слово, по рюмочке!
МАКСИМ ПЕТРОВИЧ. Я не пью.
ЧЕБУРАШИН. Я тоже. Рюмочка – не в счет. Если бы вы знали, как тяжело, когда на руках у тебя не хотят двигаться пальцы. От этого кажется, что весь мир тебя не понимает.
ДЭН. Короче, Склифосовские, перекур, перекус.
НАТАША. Спать я теперь не смогу. Лучше напьюсь.
ЧЕБУРАШИН. Ангел мой, пойдемте со мной! У меня под подушкой – бутылочка армянского.
ЖЕНЯ. А это – идея!
НАТАША. Кретины вы все! (Женя целует ее.) Только дедушка меня здесь понимает.
ЧЕБУРАШИН. Оп! (Обнимает ее за талию.) Я всегда срывал лучшие плоды!
ДЭН. Ну и ночка!
ЖЕНЯ. Даша, вам принести выпить?
Даша отрицательно качает головой.
ЧЕБУРАШИН. Обождите в коридоре две минуты, я приберу излишки носков. (Даше). А вы… бесстрашная, как зверь. Юность моя, я горжусь вами… (Гладит ее по голове, вытирает слезы.) Помните всегда, слышите, что я горжусь вами. (Выходит.)
Женя, Наташа и Дэн останавливаются в коридоре.
ЖЕНЯ (тихо Дэну). Кстати, а что в твоей комнате ночью делала Юля? Ай-яй-яй!
НАТАША. У вас прямо, как в телесериале!
ДЭН. Знал бы ты, как мне самому противно. И почему людям свойственно делать гадости, а потом жалеть о них?
ЖЕНЯ. Оттого, что мы грязные скоты.
ДЭН. В самом деле!
НАТАША. По-моему, оттого, что жизнь скучна.
ЖЕНЯ. Запретный плод и слаще, и дороже обходится.
НАТАША. А вот я хочу попробовать дедушку.
ЖЕНЯ. А твой силикон от этого не треснет?
НАТАША. Проверим.
ЖЕНЯ. Расслабься, разве можно жалеть о полученном удовольствии? Человека изобьешь один раз, на второй – он сам розги подаст.
НАТАША. Милый, не лезь не в свое дело. (Уходят.)
В комнате.
МАКСИМ ПЕТРОВИЧ (нежно). Зачем же вы пошли туда… одна и не в форме? (Кивает на белый халат.)
Пауза.
ДАША. Вы… не жалейте меня.
Пауза.
МАКСИМ ПЕТРОВИЧ. Нужно терпеть.
ДАША. Как?
МАКСИМ ПЕТРОВИЧ. Поймите, вам не с нами, вам с ними жить.
ДАША. Нет мне там места…
МАКСИМ ПЕТРОВИЧ. «Для подзаконных был как подзаконный», «для чуждых закона, как чуждый закона», «для немощных был, как немощный», «для всех я сделался всем»…
ДАША (в слезах, с улыбкой). Простите меня.
МАКСИМ ПЕТРОВИЧ. Ничего… Пустяки.
ДАША (улыбается). Вот, вот… уже пропадает. Люблю, когда пропадает.
МАКСИМ ПЕТРОВИЧ. Тише, тише.
ДАША. Вдох и выдох. (Смеется тихо.) Исчезает!… (Смеется радостно, по детски.)
Входит Юля.
ЮЛЯ. Максим Петрович. Все готово.
6.
Утро. За столом на кухне Даша, Юля, Чебурашин.
ЧЕБУРАШИН. Смотрю я на эту березу и думаю: вот, меня скоро не будет, а береза все равно будет. И как-то это обидно. Но все-таки, когда умирает человек, на душе становится как-то светло. И в доме тихо…
ЮЛЯ. Ну и к чему вы тоску наводите?..
ЧЕБУРАШИН. Прочел в газете, какой-то сектант ходил по улицам, останавливал каждого прохожего, жал ему руку и говорил с лучезарной улыбкой: «Поздравляю вас, мы бессмертны!» Его арестовали за нарушение правопорядка, каково? Пятнадцать суток за бессмертие! Погорячились.
ЮЛЯ (равнодушно). Взрослеешь, оказывается, когда уже не ты, дыра.
ДАША (не сразу). А пчелы могут дыры замазать воском.
ЧЕБУРАШИН. Курится, курится… Чувствуете?
ЮЛЯ. Что?
ЧЕБУРАШИН. Так, воспоминания… А плед вы мне дали колючий. И ноги из-под него торчат.
Пауза.
ДАША. Я спала долго… Так что, он… они… совсем уехали?
ЮЛЯ. Сказали, что еще заедут попрощаться. Если уладят с Максимом Петровичем по поводу кафе.
Пауза.
А что я должна была им сказать?!!
ДАША. Ничего. (Мешает ложкой чай.)
ЮЛЯ. Приятного аппетита. Ты не еще не клала в чай сахар. (Выходит.)
ЧЕБУРАШИН. А чем он занимается, этот ваш господин Денис?
ДАША. Предприниматель.
ЧЕБУРАШИН. У-у… Престижная профессия.
Пауза.
Радость моя, выходите за меня. Я, конечно, человек бесполезный, но я ведь, в сущности, великий человек. (Плачет). Да-да, я, в сущности, великий человек.
Даша молча мешает ложкой пустой чай. Входит Маргарита Павловна.
МАРГАРИТА ПАВЛОВНА. Дашенька, вы плохо воспитываете свою сестру. Она со мной не здоровается.
ДАША. Здравствуйте, Маргарита Павловна.
МАРГАРИТА ПАВЛОВНА. Все-таки хорошо, что мы живем с вами рядом. Вот я сейчас купила краску для волос, а оказался не мой оттенок. И я хочу с вами поделиться, совершенно бесплатно. Вдруг вы захотите когда-нибудь изменить себя.
ДАША. Спасибо, Маргарита Павловна.
МАРГАРИТА ПАВЛОВНА. Вот вы все унываете, дичитесь со своими пчелами, а вы попробуйте поменять внешность! Попробуйте смотреть на все с улыбкой! И я вас уверяю, люди к вам потянутся!
ДАША (улыбается тихо). Вы правы.
МАРГАРИТА ПАВЛОВНА. Я намного старше вас, и потому считаю себя вправе давать вам советы. Не будьте такой безразличной ко всему! Так нельзя! Молодежь сейчас такая бодрая: дискотеки, шоу по телевизору, по скалам лазают! Жизнь – это движение! И помните, каждый день должен дарить радость, каждый день нужно ценить! Вы, конечно, этого еще не поняли, но когда доживете до моих лет, тогда узнаете! (Выходит.)
Шум подъезжающей машины, радостный гвалт. Даша не двигается, Чебурашин смотрит в окно.
ЧЕБУРАШИН. Приехали. Обогнали дождь.
Входит Юля.
ЮЛЯ. Приехали.
Молчание. Вбегают запыхавшиеся, радостные Дэн, Наташа и Женя. Чебурашин берет с подоконника газету.
ДЭН. День добрый! (Хлопает по плечу и обнимает Чебурашина.)
ЧЕБУРАШИН. Смотрите, фото корреспондента: Зюганов разговаривает с товарищами из села. Выразительно. Когда я разглядываю групповые снимки, то думаю: в каждом есть тонкая особенная душа. Сейчас, я вырежу вам на память. Нужно оставлять о себе хоть какую-то память… (Уходит к себе.)
ДЭН. Этот ваш пчельник!..
ДАША И ЮЛЯ. Что?!
ДЭН. Он уехал!
НАТАША. Да, мы только что съездили в наш новый домик…
ДЭН. Уехал насовсем.
НАТАША. Еще бы, ведь мы пригрозили судом.
ДЭН. Он оставил записку.
ЖЕНЯ. В духе Вальтера Скотта.
Сестры, застыв, молча смотрят перед собой.
ДЭН (глядя в записку). Попрощался он довольно лаконично. Но главное, что он оставил деньги.
НАТАША. Все, которые задолжал за несостоявшееся кафе! Прямо д’Артаньян какой-то.
ЖЕНЯ. В общем, ребята, это победа! Я, честно говоря, не ожидал, что все так удачно сложится!
НАТАША. Да, я тоже думала, будет судебная волокита.
ДЭН. Теперь осталось только сбагрить кому-нибудь эту пасеку! А то она у меня, как заноза под ногтем!
Пауза. Юля закрывает глаза. В дверь тарабанит Маргарита Павловна.
МАРГАРИТА ПАВЛОВНА (из-за двери). Послушайте, я вам в последний раз говорю, купите нормальные прищепки! Ваше белье опять перелетело ко мне в огород!
ДЭН. Что с вами? Не раскисайте! А в доме живите пока, и дедка этого не гоните, только плату увеличьте.
МАРГАРИТА ПАВЛОВНА (тарабанит в дверь). Идите, собирайте ваше белье у меня на грядках! Слышите! В следующий раз я его выброшу на помойку! Сколько вам говорить?!
ЖЕНЯ (смеется). Не волнуйтесь, сейчас заберем!
Сестры не двигаются.
ДЭН. Да что с вами?
НАТАША (красивое движение). Ну!… Ты разве не понимаешь? (Указывает на записку.)
ДЭН. А!.. Ну, хотите, у меня есть его московский адрес, телефон даже… Я вам пришлю, это не проблема!
Пауза. Постепенно темнеет.
ДАША. Он больше не придет…
Пауза.
ДЭН. Ну, мы помчались? А то гроза вот-вот начнется.
Неловко обнимают застывших и поникших сестер. Ободряюще похлопав их, и добродушно посмеиваясь, уходят. Юля медленно подходит к стене и медленно начинает обдирать старые обои.
ДАША (не двигаясь). Он не придет…
Юля сдирает обои. И вот на сцене их уже не видно, а все пространство занимает большой сот с тысячами ровных ячеек. Он постепенно делается все меньше, словно зрители поднимаются над ним выше и выше, пока не становится еле видимой точкой. Занавес.