Мюррей Жизгел

пьеса в одном действии
перевод с английского Н. Треневой
Действующие лица:
СИЛЬВИЯ ПЕЙТОН
ПОЛ КЭНИНГЕМ
Выходит СИЛЬВИЯ.
СИЛЬВИЯ. У нас в семье не бывало трудно с деньгами. Отец хорошо зарабатывал — конечно, пока был жив. Он скончайся, ког­да мне было семнадцать лет. Отец с матерью жили душа в душу — по крайней мере мы никогда не видели, чтоб они ссорились, а это для детей очень важно. У меня есть сестра Шарлотта. Она старше меня. Сейчас она замужем, и мы не очень беспокоим друг друга. Но вы не представляете, что творилось, когда мы были девчонками. Когда мы ссорились, родители считали, что права она; я у них всегда была не права. Они получала все, буквально все, что хотела, а мне доставались какая-то ерунда. Это было невыно­симо. Отец долго болел, потом умер. У него было кольцо с боль­шим опалом, в детстве я часто играла с ним. Я зажмуривала один глаз, а другим смотрела вглубь камня и видела там много-много красных и синих звездочек. Очень было красиво. Отец давно обе­щал мне это кольцо, он всегда говорил, что оно — мое. Я была уверена, что он отдаст мне это перед смертью, но он об этом да­же слова не сказал. Ну, и потом я это кольцо увидела. Знаете, где я его увидела? На пальце у моей сестры. Он отдал сестре его. Мне думается, пережив такое детство и юность, вряд ли можно да­леко пойти в жизни. Я не прощаю этого отцу, и не прощаю сестре. А мать, которую я теперь содержу своим тяжким трудом, по-прежне­му твердит, что я не права. (Уходит).
Входит ПОЛ.
ПОЛ. Я родился в бедном квартале Бруклина. Мои родители веч­но грызлись между собой. Я не знал, что такое счастливое детство. У меня не было ни братьев, ни сестер; мы с отцом и матерью жили в старом, зашарпанном доме, в темном переулке, где ночи напролет мяукали и визжали кошки. Не понимаю, почему моим роди­телям вздумалось пожениться, и почему они так долго жили вместе — тоже не понимаю. Сейчас они в разводе. Но мне-то уже все равно. В жизни не видел такую неподходящую пару. Отцу только бы никто не мешал курить трубку и слушать радио, больше ничего на свете он не желал. А мать, женщина хорошенькая и большая франтиха, обожала всякие развлечения. А я торчал между ними, и каждый дер­гал меня к себе. Помню, когда мне было лет двенадцать-тринадцать, я пришел из школы и застал у матери какого-то мужчину. Ничего особенного они не делали, просто сидели в столовой и разговари­вали. Но я что-то почуял. Я выскочил из дома и бросился прямо на тротуар. Потом, уже позже, я дал себе клятву сделать все, чтоб случилось чудо, чтобы мне никогда не пришлось находиться там, где я не хочу, делать то, чего я не хочу, чтобы я мог быть самим собой и ничего не бояться. Но это трудно, черт знает, как трудно. Кто пережил такое детство, как я, тому все нужно наверстывать, догонять. Я будто с рождения отстаю на два шага от прочих. (Ухо­дит).
Контора. Посреди сцены два простых столика на металлическом каркасе с откидными краями, на каждом столике — старая громозд­кая пишущая машинка, стопка открыток и толстая телефонная книга. На заднем плане широкое окно, два небольших несгораемых шкафа, выкрашенные в зеленый цвет, между ними стол с грудой телефонных книг и телефоном. Направо входная дверь, ближе к авансцене — ба­чок с водой для питья и стоячая деревянная вешалка. В левой сто­роне — дверь в кабинет Хозяина. В окно льется солнечный свет. В течение действия свет постепенно меркнет, и в конце сцену окутывают сумерки.
Актеры с начала до конца играют в одних и тех же костюмах, но по мере того, как они по ходу действия становятся старше, в одежде чуть-чуть изменяются какие-то детали.
Справа вбегает СИЛЬВИЯ ПЕЙТОН. Она опоздала на работу. Торопливо набрасывает пальто на вешалку, бежит к сейфу, сует в него пакетик с бутербродами, снимает с машинки чехол и, тревож­но поглядывая на дверь хозяина, принимается быстро стучать по клавишам. Через минуту успокаивается, печатает медленнее, тихонько напевая себе под нос. Вынимает из сумки гребенку и зер­кальце, поправляет волосы. Открывается входная дверь. СИЛЬВИЯ быстро прячет гребенку и зеркальце и, не оглядываясь, быстро барабанит по клавишам машинки.
Входит ПОЛ КЭНИНГЕМ, идет к СИЛЬВИИ, нерешительно перекладывая пакетик с завтраком из рук в руки.
ПОЛ. Доброе утро. Меня зовут Пол Кэнингем. Я вчера догово­рился о работе с… гм… (Смущенно смеется). Вот смешно. За­был его фамилию. Вы уж меня извините. Первый день на работе… Немного нервничаю. Словом, это был сам хозяин. По крайней мере я так понял.
СИЛЬВИЯ. Я знаю, он мне говорил. (Встает, здоровается с ним за руку). Сильвия. Мисс Сильвия Пейтон. Очень приятно познако­миться, мистер Кэнингем. Повесьте, пожалуйста, ваше пальто, и я объясню вам, что надо делать.
ПОЛ. Мне так совестно, что я опоздал, мисс Пейтон. Сел не на тот поезд в метро. Вообще-то я человек очень точный, вы уви­дите.
СИЛЬВИЯ. Ну ничего. Постарайтесь только, чтоб это не пов­торялось. Он очень строго следит, чтобы служащие были на месте вовремя. А теперь, когда он назначил меня заведующей этим отде­лом… Я, конечно, ни слова не скажу о сегодняшнем…
ПОЛ. Буду бесконечно благодарен.
СИЛЬВИЯ. Пустяки, оставим это. Уверяю вас, я не просила назначить меня заведующей. Не люблю распоряжаться людьми, это не в моем характере.
ПОЛ. Мне, конечно, у вас повезло, я учусь в вечернем универ­ситете, и в других фирмах из-за этого не берут на работу.
СИЛЬВИЯ. О, вы, видно, человек с большими запросами. Что же вы изучаете?
ПОЛ (гордо). Право. Еще три года — и я получу диплом. Ух, скорей бы дожить до этого дня!
СИЛЬВИЯ. Должно быть, очень трудно и работать и учиться.
ПОЛ. Да, пока что нелегко. Но ведь зато, когда я выучусь на юриста, приятно будет сознавать, что все добыто своими руками, своим горбом и на свои деньги. А этим мало кто в моем возрасте может похвастаться.
СИЛЬВИЯ. Как это верно!
ПОЛ. Слушайте, у меня есть дядя, он адвокат, крупная фигура. Фрэнсис Т. Кэнингем. Спросите любого юриста, он вам скажет, что такое Фрэнсис Кэнингем. Так вот, если я захочу, стоит мне снять трубку, набрать его номер, и все мои мытарства кончатся сразу. Но нет, уж извините, этому не бывать! Либо все своими руками — либо — никак.
СИЛЬВИЯ (снимает чехол с машинки на столике ПОЛА, раскрывает телефонную книгу). Вы правы на все сто процентов. Знаете, я одно время встречалась со студентом — так, ничего серьезного, могло бы, впрочем, быть… но не стоит об этом. Ну вот, он учился в медицинском и жил на средства своего папаши. А чтобы самому за­работать хоть грош — Боже сохрани, он и не знал, как это делает­ся. И думаете, он доучился? Как раз! Отец завел себе новую жену и перестал давать ему деньги. И он сразу скис — то есть, вы не представляете, что с ним стало!
ПОЛ. А если характера нет — его ничем не заменишь.
СИЛЬВИЯ. Вот в том-то и дело. Пожалуй, надо садиться за работу, пока он не поднял крик. Наша фирма сейчас расширяет свою деятельность, и это очень важная работа. Наверно, потому вас и взяли. Мы должны вот на этих открытках печатать фамилии и адре­са наших предполагаемых клиентов. Реклама — на другой стороне. Адреса берем прямо из телефонной книги. Не пропускайте ни одной фамилии, печатайте подряд, сверху донизу. Он все проверяет, и если что не так, закатит такой скандал! Я уже печатаю букву А, стало быть, вы начинайте с…
ПОЛ. Бе.
СИЛЬВИЯ. Правильно. И таким образом, мы с вами никого не пропустим.
ПОЛ. Работа вроде бы несложная.
СИЛЬВИЯ. Ни чуточки. Скоро вы будете печатать даже не думая.
Оба садятся, начинают печатать.
ПОЛ. Ой! Первая открытка и первая ошибка! Боюсь, я немножко отвык. Давно не садился за машинку. (Хочет бросить открытку в корзинку).
СИЛЬВИЯ. Нет, нет, не бросайте! Он, если увидит, такую бучу поднимет! Поначалу печатайте медленней. Откиньтесь на спинку стула. Тут очень важно, как сидеть. И по клавишам бейте равно­мерно, ритмично.
ПОЛ. Так?
СИЛЬВИЯ. Уже лучше, гораздо лучше, не двигайте головой, гля­дите на материал, с которого печатаете.
ПОЛ (сидя в напряженной, неудобной позе). Как мило, что вы мне помогаете.
СИЛЬВИЯ. О, что вы. Я очень рада, мистер Кэнингем…
ПОЛ. Просто — Пол.
СИЛЬВИЯ (пристально глядит на него, мягко). Пол.
Жужжит зуммер.
Это меня. (Быстро прихорашивается). Он обычно не вызывает меня так рано. Работайте, работайте, Пол. Он начинает беситься, если не слышит стук машинки. Наверно, хочет спросить, по какой такой причине мы сегодня начали так поздно. Не беспокойтесь. Я вас не выдам.
ПОЛ (берет ее за руку выше локтя). Спасибо за все, Сильвия.
СИЛЬВИЯ. Не стоит благодарности… Пол. (Идет, подчеркнуто виляя бедрами, и скрывается за дверью Хозяина).
ПОЛ провожает ее глазами, затем принимается печатать. Делает опечатку, комкает открытку и хочет швырнуть в мусорную корзинку, но вовремя спохватывается и сует открытку в карман. Снова печатает и снова делает ошибку, виновато оглядывается на дверь Хозяина и сует открытку в карман. Все время он насвисты­вает песню «Домик над рекой». Входит СИЛЬВИЯ.
СИЛЬВИЯ. Где мои перчатки?
ПОЛ (встает, подает ей перчатки). Вот они. Что случилось?
СИЛЬВИЯ. Наорал на меня за то, что я опоздала на пять минут! Наглость неслыханная! Ну; пусть теперь поищет другую на эту поганую работу! Я ухожу! (Лихорадочно собирает свои вещи).
ПОЛ. Сейчас нелегко найти работу, можете мне поверить.
СИЛЬВИЯ. С моим-то опытом? Вы шутите. Меня столько раз хо­тели переманить другие фирмы, а я отказывалась из чувства лояльности к этому… к этому старому коту! И вот благодарность!
ПОЛ. На вашем месте я бы не доставил ему этого удовольствия.
СИЛЬВИЯ. Какого удовольствия?
ПОЛ. Ведь он, очевидно, хочет, чтобы вы ушли. Он же знает, что вы девушка обидчивая, и если вы уйдете, это будет как раз ему на руку.
СИЛЬВИЯ. думаете, он нарочно…
ПОЛ. А зачем же он стал бы на вас орать?
Небольшая пауза.
СИЛЬВИЯ (снимает пальто, вешает на вешалку). Чтоб мне уме­реть, если я доставлю ему такое удовольствие! Если он на это рассчитывал, я ему устрою сюрприз! Уйду, когда будет угодно мне, а не ему!
ПОЛ. Вот это правильно.

• « ТРИЖДЫ ТРИ ЖЕЛАНИЯ
• » Жужа из Будапешта