Ежи Юрандот

Комедия в 3-х действиях
Станислав Зелинский’- директор завода.
Д о р о т а — его жена.
Юлиан Скупень — писатель.
Эля — секретарша Зелинского.
Петрика — мастер.
Чижик — рабочий.
Менгожевский—- бухгалтер.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Кабинет директора небольшого провинциального завода, изготовляющего гвозди. Письменный стол, два телефона. Стандартная мебель, диаграммы, таблицы — все по шаблону. Свежим пятном выделяется цветная литография с видом новой Варшавы — лучше всего Площади Конституции. При открытии занавеса на сцене директор 3 е-ли некий и бухгалтер Менгожевский.
3 е л и н с к и и. Ну, все, пан Менгожевский?
Менгожевский. Все, пан директор.
Зелинский (поднимаясь из-за стола). Благодарю вас. Я думаю, мы можем быть довольны.
Менгожевский. И я так думаю, пан директор.
Зелинский. Да… Признаться, нелегко мне это далось. Были такие минуты, такие минуты, пан Менгожевский…
Менгожевский. Осмелюсь заметить, что если б не личное вме­шательство пана директора…
Зелинский. Не это существенно, пан Менгожевский. Коллек­тив — вот что решает.
Менгожевский. Коллектив само собой, пан директор, но по­зволю себе сказать, что если б этот коллектив не был направлен столь твердой рукой…
Зелинский. Главное — мы выиграли сражение, пан Менгожев­ский. А ведь согласитесь, что это было сражение, настоящее сражение, пан Менгожевский. Скажете — нет!
Менгожевскии. Еще бы! Даже в газетах писали: «борьба за план».
Зелинский. Вот видите — даже в газетах. Хорошо, когда чело­век читает газеты,— он растет. Вы, например, определенно растете, пан Менгожевскии.
Менгожевскии. Благодарю вас, пан директор. Зелинский. М-да… Если бы при наших скромных возможностях мы добились девяноста семи, девяноста восьми процентов — и то было бы недурно. Даже крупнейшие предприятия, которыми занимаются га­зеты и кинохроника,— и те дают девяносто семь, девяносто восемь. А мы — сто два!
Менгожевскии. Сто два и три десятых…
Зелинский. И три десятых. Тоже существенно. Борьба идет за доли процента, как сказал этот… как его… ну, да. Благодарю, пан Мен­гожевскии, все!
Менгожевскии. Все, пан директор. С вашего позволения план следующего квартала я сдаю на машинку.
Зелинский. С поправками, которые мы внесли. Менгожевскии. С поправками, которые вы внесли. Завтра пред­ставлю пану директору на подпись.
Зелинский. Можете — завтра, можете — послезавтра. У нас есть время до десятого.
Менгожевскии. Осмелюсь напомнить, что послезавтра я со­бирался в отпуск… Если со стороны пана директора нет возражений… Зелинский. Конечно, конечно. Простите, запамятовал. Вы заслу­жили ваш отдых, пан Менгожевский. Шутка ли, какую махину сдвинули. Менгожевскии. Благодарю вас, пан директор. Зелинский (после паузы). Еще что у вас?
Менгожевский. Нет, ничего… Я только хочу сказать, что если действительно велось сражение и одержана победа… Зелинский. То?
Менгожевский. То мы всем обязаны таланту полководца. Исто­рия учит нас, осмелюсь заметить…
Зелинский. Ладно, ладно. До свидания, пан Менгожевский. Менгожевский. Мое почтение, пан директор. (Уходит.)
Пауза. Входит Эля.
Зелинский. Ну, что там? Есть кто ко мне? Эля. Петрика ждет. Зелинский. Ах, да, да… Э л я. И еще какой-то гражданин из Варшавы. Зелинский. Из Варшавы? Кто такой?.. Эля. Не захотел назвать себя. Сказал, по личному делу. Зелинский. Гм…
Эля. Высокого роста, довольно представительный… Зелинский. Таких я знаю сотни. Эля. С чемоданом.
Зелинский. Любопытно. Ну, просите. Эля. А Петрика? Два часа как ждет. Зелинский. Что делать, пусть подождет.
Эля уходит, затем входит С к у п е и ь. С к у п е н ь. Здравствуйте, пан директор.
Зелинский. Здравствуйте… (Протягивает руку.) Зелинский. Скупень (смеется). А я-то был уверен, что совсем не изменился. Присмотрись-ка получше… Узнаешь?
Зелинский (неуверенно). Скупень?
С к у п е н ь. Скупень…
Зелинский. Скупень, Юлик? Да нет. Вот так история.
Обнимаются.
Садись. Ужасно рад.
Скупень. Я так и думал. Может, и не узнает, а если узнает, бу­дет рад.
Зелинский. Помилуй, братец, столько лет. Со дня окончания школы… Мог ли я предположить!
Скупень. Ах, не говори. Не будь я уверен, что за этим столом сидит не кто иной, как пан директор Зелинский, вряд ли я узнал бы Глобуса.
Зелинский. Глобус… Ха-ха!
Скупень. Прости меня, но для меня ты всегда останешься Гло­бусом.
Зелинский. Ничего, ничего… Я не против, наоборот. Но с тех пор никто так не называл меня. Я и сам позабыл. Глобус!.. Ха-ха!
Скупень. А ты поседел, Глобус!
Зелинский. И ты! А так, знаешь, ничуть не изменился.
Скупень. Так вот с нами и бывает. Не меняемся, не меняемся, и вдруг — бац! — выясняется, что мы уже старье. Ничуть не изменились, а школьные товарищи не узнают.
Зелинский. И как это случилось, что мы ни разу не встреча­лись… Конечно, я читал про тебя неоднократно и каждый раз перепол­нялся гордостью. А если попадался твой снимок, я всегда хвастал перед женой. Смотри, говорю, знаешь, кто этот знаменитый писатель?— Мой школьный товарищ Юлик Скупень.
Скупень. Такие снимки привлекают внимание преимущественно школьных товарищей и дальних родственников.
Зелинский. Не скромничай! Слава! Лауреат! О-о! У меня дома на полке — твоя премированная повесть. А как же! «Заря»… На видном месте стоит… «Заря над пустошью»?
Скупень. «Рассвет над целиной».
Зелинский. Во-во! Я, собственно, не читал. Сам понимаешь, дел столько, что до духовной пищи не доберешься. Но Дорота, жена моя, читала и говорит — прекрасно! Это, кажется, о деревне?
Скупень. О деревне.
3 е л и н с к и и. Не подозревал я, что ты в этом разбираешься.
Скупень. Свыше недели провел в одной сельскохозяйственной артели.
Зелинский. Ага… Ну да… Такой писатель, как ты, должен жить разносторонней жизнью, а?
Скупень. Кто его знает… Пожалуй, так.
Зелинский. Во всяком случае, ты не связан с какой-нибудь по­стоянной службой, едешь куда хочешь, встречаешься с кем хочешь. За­видую! Скажи-ка, из старых школьных товарищей ты с кем-нибудь встречаешься? Я как-то всех порастерял.
Скупень. Встречаю иногда Сливковского, помнишь, нашего школьного поэта?
Зелинский. «Землю поставим мы дыбом, Солнце бросим мы рыбам». ,
Скупень. Вот-вот. Работает по страхованию, специальность — градобитие. Растолстел — ужас. А Гжесяк, с ним на одной парте си­дел,— ну помнишь, первый наш латинист? До недавнего времени торго­вал галстуками на Маршалковской. А Пинтулу не забыл?
Зелинский. Пинтула?! Ну как же! Защищал честь нашей шко­лы на футбольном поле? Еще бы! Спортсмен до мозга костей и полный балда в математике.
С к у п е н ь. Доцент археологии. Предсказывают блестящую карьеру.
Зелинский. Смотри, кто бы подумал!
С к у п е н ь. Никто не знает, что в нем заложено. Я, к примеру, раз­ве, думал, что буду писателем? А вот пишу. Послушай-ка, Глобус, пора бы рассказать тебе, зачем я, собственно, приехал и почему отнимаю у тебя время.
Зелинский. Я так рад нашей встрече! Давненько не приходи­лось вспоминать прежнее. Если у тебя ко мне дело, пожалуйста, все, что в моих силах…
С к у п е н ь. Дело не дело, скорее дружеская услуга. Понимаешь, обратился ко мне один театр с просьбой написать драму. У них затруд­нения с современным репертуаром. Уже включили мою будущую драму в план и даже обеспечили ее лучшими артистическими силами.
Зелинский. Ну-с?
С к у п е н ь. Правда, я еще никогда не писал драм. Но полагаю: другие сумели — и я сумею. А не сумею — подумаешь, драма.
Зелинский.’С твоим-то талантом!
С к у п е н ь. Талант — это, брат, не все. Главное — тема, образы, кон­фликт — всего этого из головы не возьмешь.
Зелинский. Откуда же?
С к у п е н ь. Из жизни. Других способов нет. В самой жизни надо найти конфликт, какой-нибудь подходящий, социально, понимаешь ли, заостренный конфликт! А затем силой творческой фантазии превратить его в сценическое зрелище. Понятно?
3 е л и н,с к и и. Не совсем.
.С к у п е н ь. Что же тут непонятного?
Зелинский. Ты говоришь: найти конфликт в,жизни. А как ты его найдешь? Где он?
С купель. Повсюду. На каждом шагу. И прежде всего на любом
предприятии. Столкновение старого с новым! Борьба с пережитками’ Десятки конфликтов!
Зелинский. Может быть, не спорю. Я лично ничего подобного не наблюдал. Впрочем, завод у нас маленький и не обязательно, чтобы у,,нас все было.
С к у п е н ь. Есть, Глобус, есть! Вот увидишь, я что-нибудь себе облюбую.
Зелинский. Погоди, погоди… Это ты здесь, что ли, хочешь найти тему? Здесь, в Дембновце?
С к у п е н ь. Затем я и приехал.
Зелинский. Гм… Что и говорить, для нас это честь, и я вся­чески… только…
Скупень. Я мог бы, конечно, податься в другое место, но узнал, что ты здесь Директором, и решил, что могу на тебя рассчитывать. По старой дружбе.
Зелинский. О чем речь? Располагай мной, как хочешь.
Скупень. Спасибо.
Зелинский. Только, видишь ли, здесь в самом деле ничего та­кого нет. Городок невзрачный, невзрачный заводик, обыкновенные люди делают обыкновенные гвозди… Боюсь — ничего интересного для художе­ственной литературы.
С к у п е н ь. Там видно будет. А пока что я хотел бы осмотреть завод, познакомиться с рабочими. Это удобно?
Зелинский. Вполне. Какие могут быть помехи! Когда захочешь!
Скупень. Я хотел бы поскорее. Надеюсь, дня за два, за три найду тему и набросаю план пьесы.
Зелинский. Остановишься, конечно, у нас.
Скупень. Зачем вас беспокоить?
Зелинский. Какое же тут беспокойство? У меня неплохой особ­нячок, пять комнат, нас только двое… К тому же в Дембновце даже гостиницы нет…
Скупень. Ну раз так…
Зелинский. Познакомишься с моей женой. Превосходная жен­щина. Не потому, что моя жена, поверь мне… Ах, как она обрадуется. Сейчас я ей позвоню…
Скупень. А на завод когда?

• « Дверь в потолке
• » Диалоги в болоте