И все же это конец… Я так готовилась, чтобы уйти… по-особенному уйти. Тяжело осознавать, что все равно умрешь, а подобный факт, вот этот, он такой неожиданный… Я не знаю, плохо я жила или хорошо… Жила, как все: страдала, переживала, любила, ненавидела, болела… Что-то не получилось, наверное, но мы всегда о чем-то сожалеем. О том парне, которому сказали нет, о той ночи, когда нужно было вернуться домой, о том скандале с мамой… У каждого найдется о чем пожалеть… Господи… Я не знаю, что говорить… Ну, хорошо, хорошо. Да, да! Я жалею, о каждом своем шаге, обо всем! И я это признаю. Я всегда хотела стать директором завода, но ведь мечты, они ведь есть у каждого… у каждого из нас… Я почти добилась того, к чему стремилась. Я не всегда была честной, не спорю, но ведь каждый выживает, как может. На войне все средства хороши – это великие слова, если б я не шевелилась, то так бы и сгнила в цехе. Я всегда была одна против целого мира и боролась! Боролась за место под солнцем. Боролась за свою жизнь. Наверное, я была не права, добившись увольнения мужа… Он ведь тогда сломался и начал пить. Я его уничтожила, и пустила пеплом по ветру! Но так ведь поделом! Он меня обидел, мне было плохо, а то, что он не справился – я думаю, меня в этом обвинять не стоит. Не стоит… Я ведь поплатилась! Какой с меня спрос? Какой? Какой…

В лучах появляются остальные Татьяны.

Дуня. Ой, девочки! А у меня руки… посмотрите! Посмотрите – они больше не обварены. Они как раньше.
Борковская. А мне б мою шубу!
Баля. А ты все о материальном.
Борковская. Я на это материальное знаешь сколько…
Баля. Что?
Борковская. Ничего.
Карасик. Порочная ты…
Борковская. Я тебя умоляю, давай без пафоса!
Карасик. На все тебе наплевать, ничего ты не боишься…
Борковская. Ну, почему же… Я стареть боюсь. Для меня каждая морщина – нож по сердцу.
Баля. Ну, вот, видишь, теперь ты останешься молодой… вечно молодой…
Борковская. Да. На сером холодном гранитном камне лучшая фотография. Мимо проходят люди, внимательно смотрят сначала на дату рождения, потом на дату смерти… «Ой, совсем молоденькая», – вздохнет кто-то. «О, и какая красивая», – добавит кто-то еще.

В луче остается Борковская.

Красивая… Это было так важно… Всегда… Я не ем после шести. И в течении дня так… чуть-чуть… Не поедаю мучное, крупы. Не пью пиво. Избегаю сладкого… Я так люблю пирожное заварное! Просто до безумия. Когда мне было лет 13, я съела целый килограмм, а потом меня тошнило, думала все, теперь-то уж наелась его до конца жизни. Нет! На следующий день долго стояла в кулинарии и смотрела на него, такое аппетитное… И подошел мужчина. Ему было лет 50… «Девочка, хочешь пироженку?», – неожиданно протянул незнакомец. «Хочу», – сказала девочка. И дяденька купил ребенку две пироженки. Правда, заботливо привел ее к себе домой, потому что сладости надо есть с чаем. А потом он ее не выпустил из дома, решил поразвлечься немного… Она не рассказала об этом маленьком происшествии родителям, соврав, что засиделась у подружки. А дальше пошло поехало: мальчики, юноши мужчины… Она взрослела, а противоположный пол перестал для нее существовать, как сильная половина человечества. Она стала жить для себя. А побрякушки и шуба… все это подмена… Роскошью она заменила себе то, что когда-то у нее насильно отняли. А пирожное она ведь так и любит, но не ест, нет аппетита.

Вновь видны все четыре Татьяны.

Дуня. Вот если б у меня были б руки еще тогда, девочки! Если б были!
Баля. А ты все со своими руками.
Дуня. Так, а с чьими еще-то?
Баля. Всегда в чем-то проблема: в руках, ногах… А на самом деле все в голове!
Борковская. В смысле?
Баля. Все проблемы в нашей голове, а не в руках – ногах.
Дуня. В голове?
Баля. Конечно. Надо просто справляться… С тем что есть… со своими тараканами… травить их… тррррравить…

В луче Баль.

Трррррррр… Трррррррр… вот вам трусы ситцевые… Тррррррр… Тррррррр… вот вам халат фланелевый… А на руке наколочка, не бойся, ты, дюймовочка! Долгие, проклятые десять лет… И ты уже не дюймовочка, а уголовница, швея-мотористка…. И жизнь твоя: тррррррр… тррррррр… Лучше б я тогда сдохла! Не решилась ведь. А пистолет-то был в руке, не решилась… И милицию вызвала, и плакала, и плакала… А потом проклятья матери и взгляд отца. Взгляд такой, что сразу все понятно стало: я труп… для него меня больше нет… И я перестала жить, я просто существовала. Мелькали лица странных хамоватых баб с гнилыми зубами, которые, брызгая слюной, громко кричали: «Мы тя уважаем! Мочить всех ментов! Тебя никто не тронет!». Потом запах пота охранника, который, зажав мой рот, злобно кряхтел надо мной, шипя в мое ухо: «Только скажи кому-нибудь, сучка! В два раза больше отсидишь». А потом забвение… И все трррррр… тррррр… жизнь – швейная машинка. Что есть в моей жизни, кроме этого ужасного душераздирающего: тррррррр? Ничего… Одни строчки, стяжки, да обрезки цветной ткани, маленькие ненужные кусочки материи… трррррр…

Снова все четверо в свете.

Дуня. Знаете, девчонки, мы с вами четыре разные стихии!
Баля. В смысле?
Дуня. Ну, вот есть стихии: Земля, Вода, Воздух и Огонь.
Борковская. Карасева Вода!
Баля. Это точно. Даже не обсуждается, правда Карасик? Рыба ты наша!
Дуня. Танюша у нас яркий представитель «водного» знака. Обычно их сравнивают с водной поверхностью: на ней небольшие волны, а внутри насыщенная жизнь, скрытая от посторонних глаз.
Борковская. Слушай, точно! А я тогда Огонь!
Баля. Это из-за количества побрякушек?
Борковская. Нет, из-за темперамента.
Баля. Ты скорее Земля.
Борковская. Почему?
Баля. Желания у тебя слишком земные!
Дуня. Танечка, ты и вправду Земля, потому что ты практичная, потому что ты не любишь тратиться по пустякам и от всего, что ты делаешь, тебе нужен результат… А Огонь у нас Таня Баль. Она и вспыльчива, и горяча. Такие люди играют роль движущей силы, как бы источника энергии. И Таня всегда была таким источником.
Карасик. А ты выходит Воздух.
Дуня. Я – Воздух.
Борковская. Без тебя думаешь, мы дышать не сможем?
Дуня. А те, кто принадлежит к стихии Воздуха, играют роль связных между другими знаками и несут информацию…
Борковская. Как интересно. Никогда про это не думала.
Карасик. Ты где этого понабралась?
Дуня. Я ж читать люблю. Пока машины в цехе стирают, я все книжки разные читаю. Или пою что-нибудь под гул аппаратов.

В луче Дунаева.

Дуня. Виновата, во всем… виновата сама… Так мне и надо, заслужила я все: и руки, и… нищету эту, все! Я ведь не жалуюсь, честное слово! Конечно, каждую ночь на луну хочется выть… И одиноко так… И как назло не спиться. Все думаешь-думаешь, переживаешь-переживаешь… иногда мечтаешь о чем-нибудь, и вот уже улыбка на лице, но вдруг встанешь попить воды, на кухне включишь свет, а там тараканы в рассыпную по углам, по щелям. И мечты твои, как рукой… Что еще ждать от жизни детоубийце? Надо было оставить ребенка… Я почему-то уверена, что это был мальчик. Я бы справилась… Зря испугалась. Зря! Ну, ушел и ушел муж, тысячи мужей уходят и бросают тысячи женщин… Боже, я ведь знала, что так будет, чувствовала и все гнала эти мысли. Думала: наладится, устроится… А все пошло под откос, кубарем под гору…. Как снежный ком… Выгнали с работы, да, начала пить… еще кровотечения жуткие… Срок-то был большой. Говорят, ребенок уже живой и все чувствует… и понимает. Вот и ставишь прочерк в будущем. Ведь дети – это продолжение жизни, а я уйду и все. И точка. Нет продолжения, нет вечной жизни… Что впереди? Может когда-нибудь, в следующей жизни я стану певицей…

В свете все четыре Татьяны.

Карасик. Девочки, я вам открою один секрет! Только вы не смейтесь.
Борковская. Что за секрет? Обожаю секреты!
Карасик. Я ведь сценарий написала…
Дуня. Сценарий?
Баля. Какой сценарий?
Карасик. Своего ухода…
Борковская. Кошмар, какой.
Дуня. А мы там есть? В твоем сценарии?
Карасик. Нет.
Баля. Все правильно. Нас там и не могло быть.
Дуня. Почему, мы же…
Баля. Сценарий рассчитан на живых.
Дуня. Я не понимаю…
Баля. Ну, в сценарии участники – живые люди, понимаешь? Нас там не может быть просто по определению.
Борковская. Мы как те жрицы…
Дуня. Какие жрицы?
Борковская. Останки, которых нашел муж твоей соседки. Ты сегодня рассказывала: на раскопках археологи нашли древнюю могилу, в которой лежали четыре женщины, какие-то жрицы, жившие много лет назад. Служили Богам, которые их забрали… Даже письмо там нашли… И сон кто-то видел вещий – все сходится.
Дуня. Не письмо, а свиток нашли.
Борковская. Свиток, письмо – какая разница.
Дуня. Точно, там про сон, в этом свитке было написано, что одной из них приснилось, будто Боги их заберут в определенный день, они собрались все вместе и…
Борковская. Душа покинула тело…
Баля. Ну, ладно, сон есть, приснился Карасевой, и письмо она написала…
Карасик. Не письмо… сценарий…
Баля. Сценарий, какая разница. Ну, а Боги? Кто нас собрал? И забрал?
Борковская. Неужели ты не поняла, Таня? СОТА! СОТА – нас собрала и забрала. Это же очевидно.
Баля. Я так не думаю.
Карасик. Не думала.
Дуня. Что?
Карасик. Теперь в прошедшем времени: не думала, не видела, не сделала…
Дуня. Ну, да, не сделала…
Баля. Значит, в следующей жизни.
Борковская. Нам бы только встретиться
Баля. И все сделать по-другому.
Дуня. И детишек нарожать…
Карасик. И замуж выйти за хороших людей…
Баля. И в тюрьмы не садится.

Сверху медленно опускаются хлопья.

Дуня. Ой, снежок.
Баля. Это не снежок, Дуня. ЭТО ПЕПЕЛ.
Занавес.

Контакты:

+ 7 906 072 2534
(495) 238 999 7

isq 345981283

zeleninaa@mail.ru,
zelenina79@rambler.ru

http://www.zelenina-j.narod.ru/

• « ТОРЧ
• » Дневник неудачницы