И. Нет, в принципе, я работой доволен. Все, в общем, нормально. Ну, зарплата, конечно, не очень… Но зато есть там, ну, разные варианты. Не важно… (Пауза.) Начальство, в общем-то, хорошее. Ну, коллеги тоже… Но другое дело, вот, собираются они там на сабантуй какой-нибудь: день рождения чей-нибудь, ну или просто там… Не знаю… Ну, я со своим отделом тоже всегда… Ну это ж святое дело, ясно. Ну, короче, собираемся, выпиваем. Вроде все нормально. Весело даже поначалу было. Когда только пришел ну вот в эту контору. Где сейчас работаю… Ну, не важно, в общем… Ребята вроде все такие веселые… Ну, и специалисты неплохие. Опыт у всех такой приличный. Но, ей Богу, выпьют, блин — все одно и то же. Про работу, про начальство, про баб. Все! Тем больше нет! Ну, по началу мне, конечно, все это интересно было. Но в пятый раз, в десятый… В двадцать пятый! Про работу, про начальство, про баб! И все время одно и то же. Честно скажу, надоедать стало. А чего делать? Все эти сборища — дело святое. Ну, один раз там по уважительной причине можно прокинуть, а больше — нет. Не поймут. Про работу, про начальство, про баб! Про работу, про начальство, про баб! Блин!.. А если с женами собираемся — тогда только про работу и про начальство. Я потом уже придумал для себя: несколько рюмок сразу подряд хлоп-хлоп и вроде как отвалился. Тоже обижаться стали. Смеяться, там, сначала, острить. А потом обижаться. Вот сидишь, слушаешь все это… Ну, я всегда чувствовал: не моя это компания. Ну, не моя! Нет, конечно, на задании — это одно. Знаю, каждый спину подставит, без вопросов. И я любому из них всегда подставлю… Но вот пикники эти, блин!.. А с ним, как бы это сказать, не знаю… Ну, все как-то по- другому совсем. Ну, интересно общаться было просто. Нет, честно. И дело не в том, там, что артист, не артист. Просто другой мир какой-то… Да нет, ну не то, что другой мир… Не знаю… Интересно было. Другой какой-то разговор, другие темы. Ну, и о театре, конечно, много нового узнал. Тогда, в первый вечер, он мне столько всякого понарассказал. Мы тогда поначалу там у памятника посидели, потом куда-то зашли. В «Бункер» вроде. У меня деньги какие-то были… У него-то всего рублей семьдесят в кошельке, что ли. Ну, чего с него взять — безработный артист. Ну, я проставился, конечно. Потом еще где-то сидели. Не помню уже… А потом к нему домой поехали… Так, серьезно приняли тогда. Я в тот вечер, честно, много для себя нового про театр узнал, про актеров…

6.
Э. и И. друг напротив друга за столом, не оставляющим сомнений в длительном и серьезном характере совершающихся посиделок.
Э. … ну вот, а его как-то не очень любили в труппе. Ну, вроде не за то даже, что трезвенник — это, в конце концов, личное дело каждого, правильно? — а вроде постукивал он, что ли? Не знаю, не буду врать, суть не в этом. Ну вот, значит, играет он этого комиссара, который прорывается там куда-то на берег Волги —Сталинградская битва подходит к концу, наши ломят — и тут его вроде как ранят. Смертельно, но три-четыре минуты агонии в запасе есть. Он, натурально, падает: красиво так, как в театре. Все окружающие, ясное дело, в шоке: «Товарищ комиссар! Товарищ комиссар!» Суетятся все вокруг. А он тут приподнимается так на локте, эффектную позу принимает и говорит: «Эх, трам-тарарам! Не дошел-то всего ничего. Испить бы напоследок волжской водицы!» (Сам с жадностью прикладывается к стоящему перед ним большому стакану.)
И. (заинтригованный). Ну и?..
Э. И по замыслу постановщика в этот момент один из бойцов должен убежать за кулисы и вернуться с полной каской этой самой волжской водицы из-под крана. Ну, а ребята не пожалели денег на такое дело: скинулись и заготовили литр, или полтора, я уж не знаю, сколько там в каску входит — тебе виднее.
И. Чего?
Э. Чего? Водки, естественно.
И. Да ты что?
Э. Да. И появляется через мгновение этот самый боец-тире -гонец с каской, в которой плещется какая-то жидкость. И к нему: «Товарищ комиссар, попейте, попейте, может, полегчает. Вот она, водичка-то из Волги. Дошли! Наша!» И этот, значит, стукачок — забыл сейчас его фамилию, но он такой малоизвестный был артист — должен к каске-то припасть и, там, не знаю, ополовинить, по крайней мере. И потом заключительную фразу выдать: «Хороша водица!» Ну, он, ясное дело, весь в образе; на запах не обращает внимания. И прикладывается.
И. Да ты что!
Э. Но выпил — а куда деваться? Не нарушать же художественную целостность спектакля, правильно? Все бойцы, конечно, в полный раскол. Но зрители думают: вон как переживают солдаты тяжелое ранение любимого политработника, аж скрючило всех. И эта его последняя реплика в этот вечер, говорят, особенно удалась. Ну, прямо настоящий предсмертный хрип вышел. Это мне старики рассказывали, очевидцы.
И. А чего потом было?
Э. Да по тем временам, конечно, много чего могло быть. Это ж, понимаешь, идеологическая диверсия. Но, как ни странно, этот комиссар никого не заложил. На поклоны в тот вечер, ясное дело, уже не вышел, и ночевал, вроде бы, в гримерке, но — молчок! Все уже готовы были морально. К разносу, к выговорам, к увольнениям… А тут — полная тишина. Все очень долго удивлялись.
И. Может, ему понравилось?
Э. Может быть. Не знаю. Об этом история умалчивает… Ну что, еще по чуть-чуть?
И. По чуть-чуть, по чуть-чуть. Мне завтра — да какой там завтра — сегодня уже на работу.
Э. Ну, ничего. (Разливает водку по рюмкам.) Преступники хоть отдохнут один день, в кои -то веки. Расслабятся. (Ловит на себе напряженный взгляд собеседника.) Шутка!
И. Ты это…
Э. Все — сняли тему. Давай, за твою работу! Дело ж настоящее, не то, что там…
И. (перебивает). Не-не-не. Давай за театр! Я вот тебе честно скажу: я не то, чтобы там, любитель какой, или знаток. Ну, так, жена иногда выведет куда-нибудь. И с театралами я вот раньше вообще никогда не общался. Ну вот, честно. Но чувствую, понимаю вот сейчас: веселое у вас там место. Правильное! За это предлагаю и выпить!
Чокаются. Пьют.
Э. А вот был еще случай. Тоже в те годы примерно — мне старики рассказывали. Давали «Ревизора», значит.
И. Это Гоголя, что ли?
Э. Точно! Ну, короче, открывается занавес. Натурально, Городничий с чиновниками на сцене. И Городничий — не помню сейчас фамилию артиста, он еще снимался в каком-то фильме старом… В общем, не суть. Городничий произносит свою первую реплику: «Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятное известие. К нам едет Хлестаков!» Ну, чиновников, естественно, в ту же секунду всех буквально не стало. И занавес — а чего делать? — медленно закрылся. Через несколько секунд снова открылся ,и все пошло по новой.
И. Прости, я чего-то не понял. А чего он закрылся-то?
Э. Кто?
И. Ну занавес?
Э. Начало «Ревизора». Так? Первая сцена.
И. Ну…
Э. Городничий объявляет: «Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятное известие. К нам едет Хлестаков!»
И. Так.
Э. Чиновников всех не стало. Занавес закрывается.
И. А чего он вдруг закрывается-то?
Э. А что делать?
И. Кому?
Э. Артистам.
И. Слушай, я чего-то сейчас уже того, это, туго соображаю. Утро вон уже. Потом дорасскажешь.
Э. Погоди. Сейчас я все объясню. Городничий что должен сказать?
И. Ну?
Э. «К нам едет ревизор.» Ревизор!
И. Ревизор.
Э. А он вместо этого сказал: «Хлестаков»! Понимаешь?
И. А-а…
Пауза.
Э. Ну, давай еще. (Разливает.)
И. Мне немножко.
Э. (поднимает рюмку). За тебя! Ты знаешь, как-то все…
И. (перебивает.) Погоди. У нас запивка еще осталась?
Э. Не знаю. Сейчас посмотрю. (Встает из-за стола, выходит.)
И. (один; задумчиво). Хлестаков…
Пауза.
Э. (возвращается со стаканом воды в руках). Вот, только из-под крана. (Садится.) Будешь?
И. Ну, чего ж делать? Говорил тебе, запивки надо было больше брать. Ну, чего?
Э. (поднимает рюмку, задумывается). Знаешь, я … Ну, как это сказать, не знаю… Одним словом, хороший день сегодня. Я тебе благодарен.
И. Да ладно…
Э. Нет, ну… Сидел тут, понимаешь, в тоске… Спасибо! Нет, правда, спасибо. За тебя!
Чокаются, пьют.
И. (вылавливает что-то из стоящей на столе консервной банки; жуя). А вообще артисты много пьют?
Э. Да по- разному как-то. Не знаю. Кто как.
И. У нас один парень на работе рассказывал. Ну, короче, он был на свадьбе. У сестры, что ли? Не помню, не буду врать… Короче, там у них тамадил один артист… Из этого, театра… Не помню, как его… Блин…
Э. Ну-ну, не суть.
И. Ну, короче, он, говорит, так ужрался к концу вечера… Вообще лыка не вязал. Выносили, вроде, даже.
Э. Всякое бывает.
И. А вот говорят еще, вроде Ефремов, так? Это… любил это дело.
Э. Говорят…
И. А вот Табаков, он как вообще?
Э. Да нет, он вообще не по этому делу.
И. Чего, в завязке?
Э. Да нет, ну почему… Ну может, там, рюмку-другую… Но, вообще-то, нет.
И. Да ты чего? Слушай, а вот этот вот?.. Ну, мы вспоминали еще сегодня… Ну, ты рассказывал… Этот, блин…
Э. А, этот! Этот — боец!
И. Да ты чего?
Э. Да.
И. И как он это?..
Э. Да никак. Литр выпивает и вообще огурец. Ни в одном глазу!
И. Литр!?
Э. Ну. Он обычно как? Он после спектакля сразу двести — одним рывком.
И. Да ты чего? Двести?
Э. Ну. Потом минут через пять-десять еще раз двести. И потом уже по сто пошел.
И. Не фига себе. Ну, чего, давай добьем, что ли? (Берет бутылку.) Чего тут осталось- то? Может, еще сбегаем?
Э. Да я как-то, это…
И. Нормально-нормально. Есть еще резервы. (Разливает.) Позвоню на работу, отпрошусь. Начальник у меня, вообще, нормальный мужик. Полковник.
Э. Давай, за твоего начальника!
И. С удовольствием!
Э. Чтоб стал генералом!
И. За будущее не пьют. Давай, просто, за него. Знаешь, нормальный мужик такой, вообще!
Э. За него!
Чокаются, пьют.
И. На работе там, правда, сейчас есть проблемы кое-какие… Ну, ничего, думаю, без меня справятся как-нибудь один день.
Э. Думаю, справятся, без вопросов. (Порывается встать.) Ну, чего?..
И. Погоди-погоди. Сейчас пойдем. Давай, посидим пять минут. (Пауза.) Слушай, а бабы у вас там как? Ну, в театре?
Э. В смысле?
И. Ну, это… Ну, в прямом.
Э. А, это. Да как тебе сказать? В принципе, по-разному. Но есть некоторые…
Затемнение.

7.
Э. один.

• « ПОЛЕТЫ В ПАРАЛЛЕЛЬНЫХ МИРАХ
• » Уксус и К