Гаев. Однако же, пойду разденусь. (Идет к себе через залу, останавливается, Ане.) Из Ярославля пришла телеграмма. Твоя бабушка-графиня очень больна. (Уходит).
Епиходов. Фирс.
Фирс. Чего изволите?
Епиходов. Не стой, родной, садись в кресло. (Усаживает Фирса в старинное кресло у окна, укутывает его в плед, кладёт под ноги подушечку.) Отныне у тебя в гостинной будет своё кресо. Приходи когда вздумается, сиди, отдыхай. Зиму будешь жить у Карпа, на печи отлёживаться…
Фирс. Да… Я, значит, буду баклуши бить, а без меня тут кто подаст, кто распорядится?
Епиходов. Не твоя забота. Теперь ты – вольный человек. Никаких «чего изволите?», забудь о своей ливрее, о высокой шляпе, о белых перчатках, хватит уж, наработался за долгую жизнь. Отныне ты будешь отдыхать, а мы будем все за тобой ухаживать.

Дуняша подает Фирсу чай. Аня садится на скамеечку рядом с Фирсом.

Аня (гладя Фирсу руку). Фирс, дорогой… Тебе будет хорошо здесь!
Варя. Семён Пантелеич – наш благодетель, и мы обязаны за него Богу молить денно и нощно.
Фирс. Спасибо Семёну, не дал мне старику с белым светом распрощаться.
Аня. Семён, вы обещали рассказать, как всё было.
Епиходов. Собственно говоря, отчего же не рассказать? Никогда не забуду тот день, когда Ермолай Алексеич нанял меня присматривать за имением. Сколько всего пришлось мне в тот день пережить! (Дуняша все это время не отводит от него глаз.) Всё началось в саду… Когда я хватил топором по дереву, в тот же миг ощутил сильнейший удар по голове, будто невидимый страж сада вонзил свое огненное копьё мне в темя. Я снова ударил по дереву, и снова меня настиг удар. Такой головной боли я не испытывал ещё никогда. Отбросив топор, я пошел на кухню, чтоб выпить воды. Но и тут меня настигло несчастье. Очевидно, в кружке было нечто такое, отчего я осип, а после, когда все уехали, и вовсе стал задыхаться. И тут я вспомнил об аптечке, которая осталась в доме. Захожу в залу – и вижу, что на диване лежит Фирс.
Варя. Святые угодники!
Аня. Страсть!..
Епиходв. Уже не думая о себе, я перенёс его на подводу, и что есть духу в город, в больницу…

Пауза.

Фирс. Все же не дал мне Господь умереть. Казалось, силушки уж нет совсем. А вот нет. Жив курилка.
Епиходов (смотрит на часы). Пора принимать пилюли. (Подает Фирсу лекарства). Пора, пора…
Фирс (берёт пилюли и запивает чаем). А где же барыня?
Дуняша. Отдыхают.
Фирс (радостно). Барыня моя приехала! (Плачет от радости.) Дал Пан-Бог ещё раз свидеться. Славно…
Епиходов (достает из кармана платок, подает Фирсу). Чего же плакать? Ну и слава Богу… Плакать не нужно. (Выбирает ключ, со звоном отпирает старинный шкаф, прячет в одном из ящиков револьвер.)
Варя. Зачем вы носите с собой оружие?
Епиходов. Волки, Варвара Михайловна, волки.

Входит Гаев, он всё также в прекрасном расположении духа.

Гаев. Удивительно, как наш Фирс стал похож на колдуна! У него такой вид, как будто он хранитель какой-то тайны.
Фирс. Я знаю только одно: в это мире есть сила, которая дарит и отбирает, маленькое делает большим, большое маленьким…
Варя. Как я рада! Наш Фирс совсем не бормочет и хорошо слышит.
Фирс. Чего?
Варя. Сегодня поймала двух мышей.
Фирс. Мыши это ничего. (Бормочет.)
Гаев. Видимо Фирс и вправду постиг что-то очень важное. Я усиленно пытаюсь понять эту жизнь, но – увы! – каждый раз неудачно. Жизнь мне видится какими-то клочками, которые я никак не могу связать в одно целое.
Епиходов. Многоуважаемый Леонид Андреич, уверяю вас: жизнь не нужно понимать, жизнь нужно прожить. Жизнь абсолютно алогична. Она гораздо глубже, чем логика. Нас выучили дурным вещам – вот почему в мире люди ходят с вытянутыми постными лицами. Они – большие логики! Они и не догадываются, что жизнь – это грандиозный абсурд. Она гораздо глубже, чем логика.

Пауза.

Если вы пытаетесь цепляться за логику, то вы пропустите массу вещей, а эти вещи и есть самые драгоценные. Вы пропустите любовь, радость, Бога, свободу… Вы пропустите всё, что делает жизнь замечательной, что придает жизни красоту и великолепие. Логика является барьером, но не мостом. Понимание случается, но не через голову, оно случается через сердце – не через логику, а через любовь.
Гаев (напевает). «Не любить – погубить значит жизнь молодую».
Епиходов. Вот, вот! Я сидел в гнезде своих несчастий, боясь даже подумать, что человеку дано летать. Это длилось донедавна, пока, в один миг! – невидимая птица блаженства не вытащила меня из гнезда моих страданий… О, как это сладостно! Я вдруг почувствовал, что лечу!

Пауза.

Главное – не пропустить момент, когда жизнь открывает новые двери.
Гаев (присвистнув). Да вы мудрец, Семён Пантелеич! Вы мудры почти, как Соломон. Но мне кажется, что Соломон сделал большую ошибку, что попросил мудрости. (Делает гримасу.) Впрочем, я могу и ошибаться.
Аня (живо). Это просто замечательно!
Варя. Что?
Епиходов. Да, конечно.
Гаев. За мудрость стоит выпить.
Варя (наставительно). Дядечка, попоститься бы нужно.
Гаев. Варенька, добрые дела надо делать, без добрых дел и пост не спасет. И не забывайте, мои дорогие, сегодня праздник, да ещё какой. Не грех, не грех… (Достает из своего просторного пиджака бутылку и две рюмки, ставит на стол; Епиходову.) Это коньяк. Номер ноль-ноль. Коньяк великолепный. Ну, за мудрость. (Пьют с Епиходовым.)
Аня. Дядя, дай леденец.
Гаев (целует Аню в щеку). Брильянт души моей, к леденцам я охладел. Теперь я – поглотитель мармелада. (Открывает коробочку с мармеладом. Аня и Дуняша угощаются; Епиходову.) Повторим? (Выпивают; закусывая лимоном.) Кстати сказать, мои дела в банке идут как нельзя лучше. Золотой жетон и триста наградных – вот как оценил мою работу директор банка. А с нового года мне станут платить не шесть, а семь тысяч в год! Вот такая моя философия: медленно, но уверенно – и только вперёд, к намеченной цели.
Епиходов. Прекрасная философия. Это напомнило мне историю об улитке и воробье. Спросил воробей улитку: «Зачем ты ползёшь на вишню, там нет вишен.» – «Когда я туда доберусь, они там будут», – сказала улитка.
Гаев (радостно). Прекрасная история. За это стоит выпить.
Епиходов. Не возражаю.

Выпивают.

Гаев. Хочется напиться до райских видений.
Епиходов. Улитка в пути.
Варя. Дяденька, хватит.
Гаев (тихо напевает). «Поймешь ли ты души моей волненье…» (Пропускает еще одну рюмку.) Между прочим, мне доктор сказал: ежели, говорит, твоя натура выдерживает – пей в своё удовольствие.
Фирс. Фитюлька.

Варя, топнув ногой, уходит.

Гаев. Пойду к сестре и скажу ей, как я её люблю. Мои слова согреют Любу и помогут поскорее воспрянуть духом.
Аня. Мама спит, дядя. Вы лучше желтого в середнину… дуплетом. (Уходит.)
Гаев (с досадой). Я неисправим, это очевидно. (Подходит к шкафу; негромко, как бы декламируя.) Мировое Древо! Только слепой пройдёт мимо этого дерева, не восхитившись его силой и красотой. Своими корнями оно глубоко ушло в землю, а пышною кроною своею устремилось к небесам, чтобы связать всё и вся: день и ночь, тленное и вечное, песню и тишину… Уже тысячи веков оно дарит нам свои плоды – животворящий дух, связующий живые существа… (Отходит от шкафа…)

Пауза.

(Трёт себе лоб.) Я стараюсь не стареть, по силе возможности, но, откровенно говоря, я не боюсь ни старости, ни смерти, а жизнь люблю всеми силами души и во всех положениях: и в радости, и в горе, и здоровый, и больной… Стариком себя ещё не чувствую, но осенью попахивает всё сильнее и сильнее. (Пауза.) Вот вам и философия на закуску! Суета, мой друг, суета… (Хочет еще что-то сказать, но машет рукой и уходит влево).

Дуняша все время хлопочет около накрытого стола; теперь, когда Епиходов остался один, она подошла к нему.

Дуняша (нервно). Я все эти дни думала о вас.
Епиходов. Дуняша, после поговорим.
Дуняша. Я с таким волнением ожидала вас сегодня.
Епиходов. Здесь люди.
Дуняша. Фирс задремал. (Пауза.) Вы, Семён Пантелеич, не желаете меня видеть… (Вздыхает.) Вы же делали мне предложение. (Порывисто обнимает его.)
Епиходов. Авдотья Фёдоровна, надо себя помнить. Мои чувства к вам – братские.
Дуняша (отчаянно). Вы не умеете любить!

Пауза.

Епиходов. Может быть, я один из немногих, кто знает что такое любовь.

Слышен лай собак, звон бубенчиков.

К нам, кажется, гости.

Шум за сценой. Входят: Варя, Симеонов-Пищик; он в поддевке из толстого сукна и шароварах; Шарлотта Ивановна, в брюках, в валенках, длинная мужская рубаха навыпуск, волосы с прямым пробором, зачёсаны за уши.

Пищик. Мир дому сему, и тому, кто в дому!
Шарлотта. А хозяевам здоровья и достатка!
Епиходов. Дуняша, чаю гостям. (Крепко жмёт руку Пищику.) с Новым годом, с Рождеством Христовым!
Пищик. Взаимно, мой друг! Взаимно! По такому случаю, полагаю, можно и поцеловаться!..

Целуются.

У вас так вкусно пахнет, что просто – ужас! И я знаю чем: жареной жирной индейкой.
Варя. Как добрались?
Шарлотта. Окоченела, как сосулька.
Пищик. Тройка лошадей несла нас быстро. Деревья шумели гулко, страшно, и не было видно ни зги. Точно неслись куда-то в пропасть. И вот приехали. (Замечает Фирса.) Жив старичок. Вы подумайте!
Епиходов. Простите, Шарлотта Ивановна, я не успел ещё поздороваться с вами. (Целует у неё руку.)
Шарлотта. Ты, Епиходов, очень умный и очень благородный; тебя должны безумно любить женщины. (Обнимает и целует его.)
Дуняша. Ой!..
Варя. Что такое?
Дуняша. Руку кипятком ошпарила… (Дует на руку.)
Варя. Пойди скорее, утиным жиром смажь.

Дуняша убегает.

Шарлотта (осматриваясь, напевает). «Виют витры, виют буйни…» (Смеется.) У хохлов тыквы называются кабаками, а кабаки шинками.
Епиходов (Пищику). Счастливая женщина – как красиво!
Пищик (Епиходову). Уверяю вас, это не женщина – петарда!
Гаев. О эти женщины! Они все до единой сфинксы!
Пищик (оглядывается). Давненько не был у вас… милейшие…
Варя (у окна). Снег пошел… белый, чудный…
Шарлотта (садится на диван, Пищику). Каплюша, присядь.
Гаев (входя, восторженно). «Год новый радостно встречаем в собранье искренних друзей!..»
Пищик (подавая ему руку). Здравствуйте, Леонид Андреич!

Трижды целутся.

• « СОН В САЛАТЕ ОЛИВЬЕ
• » ПРЕСЛЕДОВАНИЕ И УБИЙСТВО ЖАН-ПОЛЯ