(Вздохнув.) Нелегко жить на этом свете. Человеку постоянно угрожает какая-нибудь потеря. То хотят отнять у тебя имение, то заболеет кто-нибудь из близких и боишься, как бы он не умер, – и так изо дня в день.

Пауза.

Я понимаю, человек не может быть всю жизнь здоров и весел, его всегда ожидают потери, он не может уберечься от смерти. Хотя был бы Александр Македонский – и надо быть ко всему готовым и ко всему относиться как к неизбежному необходимому, как это ни грустно.
Любовь Андреевна (иронично). Зачем ты не муха? Между мухами с своим умом ты был бы самой умной мухой!
Гаев. Я с ужасом чувствую, как сужается моя жизнь. Куда ни ткнусь – всё стены.

Далеко в саду пастух играет на свирели.

Любовь Андреевна. Лёня, ты неисправим! На дворе весна, Пасха, а ты… Хватит хандрить, ныть и петь Лазаря.
Гаев. Ах, старый хрен, старый хрен!
Любовь Андреевна. Всё, что ты говоришь – сущая белиберда. Поставь себе клизму мужества и стань выше этих мелочей. Я уже давно прекратила заниматься кисляйством. И у меня правило: не высматривать приходящее. Я запретила себе думать о старости и смерти. Чему быть, того не миновать.
Гаев. Я так стар, что от меня даже, кажется, псиной пахнет, а ты, сестра, всё ещё молода.
Любовь Андреевна (Ане). У тебя на глазах слёзы… Что ты, девочка? (Обнимает ее.)
Аня. Это так, мама. Ничего.
Любовь Андреевна (смотрит в лорнетку на дочь). Меня не обманешь. Я же вижу, что ты горишь, как в лихорадке. Ты влюблена… Хочешь – выходи за Семёна, в нём сама свежесть, изысканость, человечность. Он тебя любит, боготворит!
Аня. Ах, Господи, но почем я знаю! Если он молчит.
Любовь Андреевна. Он стесняется, думает, что ты откажешь ему. Ведь ты, как-никак, графиня.
Аня. Он ничего не сказал мне. Душа и сердце его всё ещё скрыты от меня, но отчего же я чувствую себя такой счастливой?

Опираясь на трость, входит Фирс; он в белых брюках, в белом фраке, при бабочке.

Аня (бежит ему навстречу, обнимает, целует). Фирс, дорогой, поздравляю!
Любовь Андреевна (обнимает и целует Фирса). С днём рождения, мой старичок!
Гаев. Фирс, молодцом!
Любовь Андреевна. Сколько же тебе лет?
Фирс (садится, с усмешкой). Акурат, два кренделя.
Любовь Андреевна. Это как?
Фирс. Восемьдесят восемь годков.
Аня. Как твоё здоровье?
Фирс. Здоровье моё хорошее. Пью по утрам по два стакана молока. Доктор посоветовал. Ещё поживу, даст Бог. Мне на Николая сон был: будто я помер и попал на небо. А там седобородый старик с ключами спрашивает меня: «Как звать-величать?» «Фирс Николаевич» – отвечаю. Он посмотрел в какую-то цидулку с сургучевой печатью, да и говорит: «Тебе, Фирс Николаевич, ещё рано. Поживи-ка ещё меж людей.» Тут я и проснулся.

Голос Епиходова весело, возбуждённо: «Ау!..»

Любовь Андреевна (задумчиво). Епиходов идёт…
Аня (задумчиво). Епиходов идёт…

Входит Епиходов; в одной руке у него удочка, в другой ведро. Он в белой манишке, при белом галстуке, во фраке, в цилиндре и в белых перчатках.

Епиходов (Фирсу). Фирс, родной, я тебе раков наловил. А вечером – жди сюрприз.
Любовь Андреевна (с удивлением). Вы были на рыбалке в таком виде?
Епиходов (говорит весело, задорно). Для меня рыбалка – священнодействие. Тем более – сегодня праздник. Два праздника. (Обнимает Фирса.) Душа радуется. Всё живёт, всё движется… Кругом жизнь! Мы так долго и мучительно держались за свои несчастья, но если есть выбор, зачем выбирать тяжелое? Почему не выбрать танец, песню, и идти через сады, в которых цветут цветы? Нет никакой необходимости идти через пустыню, в которой ничего не растёт. Вы со мной согласны, Аня?
Аня (в восторге). Да, да!
Епиходов. Недавно посадил несколько кустов сирени. Карп называет это растение рай-дерево. И я без раздумий готов сказать: если на земле существует рай, то это непременно – наш сад!
Гаев. Он жив и «гарцует».
Епиходов. Дайте время. Если всё пойдет так как надо, то уже к осени наше имение даст тысячу, а то и две тысячи рублей прибыли. (Раневской.) Любовь Андреевна, помните я вам рассказывал о женщине из Пан-Ивановки?
Любовь Андреевна. Что-то припоминаю.
Епиходов. Я был в Пан-Ивановке и переписал из её уст способы обработки вишни. Даст Бог, повезём продавать нашу вишню в Харьков и даже в Москву.
Фирс. В народе говорят: «Купи сад, вернёшь деньги назад».
Епиходов. В этом селе мне показали могилу философа Григория Сковороды. Он прожил долгую, счастливую жизнь, а на могильном камне велел высечь слова: «Мир ловил меня, но не поймал». Потрясающе! И я сказал себе: буду стараться жить так, чтобы никому даже в голову не пришла мысль меня ловить. (После паузы.) Моя святая святых – это человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, любовь и абсолютная свобода, свобода от силы и лжи, в чем бы последние не выражались.

Откуда-то издали доносится песня:

«Ой вышенька, чэрэшэнька, вэрхом кучэрява,
Дивчынонька козачэнька та й прычаровала.
Росты, росты, вышэнька, бо ты зэлэнэнька,
Гуляй, гуляй, дивчынонько, покы молодэнька.»

Любовь Андреевна. Слышите, поют? (Прислушивается.) Как хорошо! (Епиходову.) Я вас люблю, как родного. (Обнимает Семёна, целует его в лоб.) Вы наши двадцать два счастья! (Поцеловав дочь.) Пойду прогуляюсь.
Гаев. Давай, Фирс, сыграем партейку.

Епиходов и Аня присаживаются на скамейку.

Аня. Я не видела вас целых две недели, я не слышала вас так долго. В Ярославле я всё время думала только о вас, я жила мыслями о вас.
Епиходов. Целых две недели я не слышал вашего милого голоса, не видел ваших чарующих бархатных глаз.
Аня (краснея от волнения). Нежности в вас сколько! Говорите же, говорите!
Епиходов. Во флигеле, где я сплю, между окном и ставней, соловей свил себе гнездо, и при мне вывелись из яиц маленькие соловейчики.
Гаев. Поправляю.
Аня (смеётся от счастья). Как странно. Петя Трофимов предчувствовал приближение счастья, но сам делал всё, чтобы его отдалить. А я счастлива как никогда. Я счастлива потому, что люблю вас. Я счастлива потому, что цветёт наш сад.

Епиходов привлекает к себе Аню. Продолжительный поцелуй.

Гаев. Что же ты делаешь, Махамот! Эх! Ладью прозевал!
Епиходов. Аня, душа моя…
Аня. Уйдёмте, уйдёмте отсюда!
Епиходов. На прошлой неделе я чистил от мусора сад и нашел родник превосходной воды. Пойдёмте, я напою вас дивной водой!

Епиходов и Аня уходят.

Гаев. Детский мат. Усахарил ты меня, брат, усахарил.

Слышен звук скрипнувших рессор и бубенчиков.
Входят Пищик и Шарлотта Ивановна. Пищик одет в желтый парусиновый костюм. На Шарлотте коричневое платье с белыми кружевами свободного кроя, которое, однако же, не скрывает её округлившийся живот.

Гаев (идёт им навстречу). Здравствуйте, пожалуйста! Вот так явление!
Пищик. На дворе Святая, в церквях звон. Христос воскрес!
Гаев. Воистину воскрес! (Целуется с Пищиком три раза, целует руку у Шарлотты.)
Пищик. Сколько же у вас перемен, однако! Но на кухне пахнет по-прежнему до головокружения.

Дуняша вносит на подносе кувшин с квасом и стаканами, ставит на стол. На ней красная кофточка и брошка в виде мотылька.

Дуняша. Пейте квас – крепкий и сладкий-пресладкий! (Уходит.)
Пищик (подает руку Фирсу). Вы подумайте! (Пьет квас.) Хорошо. (Гаеву.) Как же вы поживаете?
Гаев. Болею и хандрю, как курицын сын. А ещё ворчу, как старый хрыч.
Пищик. Какая к черту старость! Никакой старости нет, дружище, всё вздор, чепуха! Я на велосипеде так глубоко и смачно дышу, как никогда не дышал на водах. Роскошный инструмент. (Ещё пригубив квасу.) Я вам больше скажу. С тех пор, как я стал ездить на велосипеде, бодрое, здоровое настроение овладело мной. Такое ощущение, что я могу перевернуть землю.
Шарлотта. А какая сегодня хорошая погода!
Пищик (увидев ведро). Что это?
Гаев. Раки. Епиходов наловил.
Шарлотта. Мой муж большой любовник ходить на рыбалку.
Пищик (отводит в сторону Гаева, вполголоса). Я люблю эту женщину несмотря на то, что она курит, скупа и когда пьет чай в прикуску, то держит сахар между губами и зубами – и при этом говорит.
Гаев. Вот те раз!
Шарлотта (Фирсу). У тебя страдальческие глаза, Фирс. Тебе нездоровится?
Фирс. Утомился…

Шарлотта берёт со стола жестяную коробочку, угощается мармеладом.
Входит Епиходов, Аня, чуть позже – Дуняша.

Епиходов. Какие гости!
Аня. Здравствуйте, Борис Борисыч! Здравствуй, Шарлотта!
Шарлотта (целует Аню). Ты стала такой элегантной.

Епиходов целуется с Пищиком и Шарлоттой.

Шарлотта (проводит рукой по волосам Епиходова). Ты стал ещё красивее, Семён.
Аня (Шарлотте). Как ты, Шарлотта?
Шарлотта (поглаживая живот). Растём не по дням, а по часам.
Пищик. Вот только стала курить. Надо её пожурить.
Шарлотта (рассердившись, но сдержано). Каплюша!
Пищик. Молчу, молчу.
Аня. Где мама?
Дуняша. Я видела, как Любовь Андреевна шла к реке.
Аня. Пойду, поищу её. (Уходит.)
Гаев (подмигивает Пищику). Может, разменяемся пешками?
Пищик (потирая руки). Охотно.

Гаев и Пищик переходят к столу. Гаев достет из кармана флягу и две мензурки, разливает содержимое фляги по мензуркам.

Гаев (Пищику). Эндшпиль?
Пищик (Гаеву). Эндшпиль!
Шарлотта (раскачиваясь на качелях). Всю ночь каталась на извозчике. Ночь светла, как день, луна, как большой фонарь, воздух, как вино.
Епиходов (Дуняше). У тебя красивая брошка, Дуняша.
Дуняша (играя веером). Аня подарила. (Пауза.) Мне Кардамонов предложение сделал.
Епиходов. Очень хорошо. И что ты ему ответила?
Дуняша. Я подумала – хуже не будет, и дала согласие.
Епиходов. Благословляю.
Пищик. А земля тут – прямо золотое дно! Решился. Продаю заводчику Семашко часть земли под строительство кожевенной фабрики.
Епиходов. Позвольте вам выразиться, Борис Борисыч, ваша земля находится выше по течению.
Пищик. Ну…
Епиходов. И это значит, что все фабричные отходы станут сбрасывать в реку.
Пищик. Откуда мне знать, милейший.
Епиходов. Они отравят нашу реку.
Пищик (утирая вспотевшее лицо). Голубчик мой, не делайте из мухи слона.

Входит Любовь Андреевна и Аня. Пищик идёт им навстречу.

• « СОН В САЛАТЕ ОЛИВЬЕ
• » ПРЕСЛЕДОВАНИЕ И УБИЙСТВО ЖАН-ПОЛЯ