ПЕТР. Я на нее накричал. Знаю, мне не следовало этого делать. Но она вывела меня из себя. И что? И вот я на распутье… А кто не на распутье? Людям нужен или совет, или любовь, это ясно. Но может ли дать плохой совет тот, кто тебя любит? Вот вопрос. Или – может ли быть добрым совет того, кто тебя не любит? Другой вопрос. Сплошные вопросы. В любом случае, самое важное остаться самим собой, даже если это не нравится женщинам. Прости, что я тебя этим гружу.
Эва оживает и начинает говорить с ним.
ЭВА. Все нормально.
ПЕТР (не сразу понимает, что это заговорил манекен; потом поворачивается к ней). Ты что-то сказала?
ЭВА. Что все нормально. (Встает.)
ПЕТР (потрясен). Вот теперь еще и манекен заговорил.
ЭВА. Я не манекен.
ПЕТР. Что мне делать?
ЭВА. Не знаю. Я здесь не из-за тебя. Мне нужно с Мухой поговорить.
ПЕТР. Я его уже давненько не видел.
ЭВА. Тогда я пока пойду погуляю. Мне можно пойти на прогулку?
ПЕТР. Пешком?
ЭВА. Пешком.
ПЕТР. Ясно. Иди на прогулку.
Эва уходит.
Вбегает Муха.
МУХА. Где она?
ПЕТР. Кто?
МУХА. Мне все известно. Мне Яна звонила! Где она?
ПЕТР. Кто?
МУХА. Эва.
ПЕТР. Пошла гулять.
МУХА. Я спросил, где Эва.
ПЕТР. Вот я и говорю. Пошла гулять.
МУХА. Эва пошла гулять?
ПЕТР. Да.
МУХА. Ее Яна испортила, да? Думала, что у тебя с ней что-то есть, и испортила ее. Это так?
ПЕТР. Нет.
МУХА. Вы подрались из-за нее, сломали и потом выкинули. Я прав?
ПЕТР. Нет.
МУХА. А где же она?
ПЕТР. Ты что, совсем меня не слушаешь? Я тебе уже сто раз говорил. Пошла гулять.
МУХА. Знаешь, если ты веришь в то, что Эва пошла гулять, ты уже совсем. Пора отправляться в психбольницу.
ПЕТР. Помнишь тот случай с одеялом?
МУХА. Ну.
ПЕТР. Как оно ожило… То же самое произошло сегодня с Эвой.
МУХА. С моей Эвой?
ПЕТР. С нашей Эвой… с твоей Эвой… Получилось так, что сначала она была манекеном, а потом заговорила и пошла на прогулку.
МУХА. Ну да. А что на это одеяло сказало?
ПЕТР. Какое одеяло?
МУХА. Тоже пошло погулять? А стул на это ничего не сказал? Нет? Странно. Такая ситуация, а стул молчит. Стул делает вид, что ничего не произошло.
ПЕТР. Ты думаешь, я псих.
МУХА. Хорошо. Я сейчас уйду и через час вернусь, и если Эвы не будет…
ПЕТР. Погоди, не оставляй меня здесь. Я в шоке. Я не могу тут оставаться один.
МУХА. Ах, ты в шоке?! Тебе нужно было следить за ней, а ты не знаешь, где она…
В этот момент входит Эва.
Она улыбается Мухе.
Муха узнает ее, но никак не может поверить, что подобное возможно.
ЭВА. Привет.
МУХА. Привет. Ты гуляла?
ЭВА. Да.
Они медленно приближаются друг к другу, потом целуются и уходят вместе.
Муха на прощание машет Петру рукой.
Из люка вылезает Иржи.
На нем комбинезон со множеством карманов, в руках канистры с бензином.
Он освещает себе путь фонариком. Иржи опускает металлическую конструкцию, которую меряет складным метром.
Его монолог обращен к Петру. Петр в это время перебирает газетные вырезки и некоторые из них читает вслух…
Это сообщения о случившихся в мире катастрофах.
ИРЖИ. Многие внушают себе, что они сумасшедшие, но их тайна заключается в том, что они абсолютно нормальны. Посмотришь вокруг, вроде бы столько чокнутых, но никого, кто на самом деле сошел бы с ума. Ты понимаешь, что я имею в виду. Не видно, чтобы кто-нибудь бегал по улице в одном нижнем белье. Чтобы кто-то на самом деле сбрендил. Чтобы у кого-нибудь по-настоящему поехала крыша.
Многие хотят быть сумасшедшими, потому что сумасшествие означает абсолютную свободу. Это позволило бы им вести себя искренне. Но им не везет, потому что это состояние не наступает. Что, в общем-то, и мой случай тоже.
Я хотел бы сойти с ума и не быть ответственным за то, что я собираюсь сделать. Но, вероятно, не получится. Подлинное сумасшествие – такая же редкость, как гениальность или абсолютный слух. Я совершу безумный поступок, но сделаю это в полном сознании.
ПЕТР. Что вы готовите?
ИРЖИ. Не могу тебе сказать. Большинство меня не поймет. Мной не будут восхищаться женщины. Ничего страшного. Я это делаю не потому, что хочу нравиться женщинам. Я это даже не потому делаю, что хочу нравиться мужчинам. Я делаю это просто потому, что мне нужно собственными руками восстановить справедливость. И я даже не знаю, на моей стороне Бог или нет. (Сворачивает метр, берет канистры и уходит.)
ОТЕЦ (за сценой). Привет, Петр. Это я, папа.
ПЕТР (поднимает трубку). Привет.
ОТЕЦ. Я тебе звоню.
ПЕТР. Что-нибудь случилось?
ОТЕЦ. Нет. Все в порядке.
ПЕТР. Ты из-за мамы звонишь?
ОТЕЦ. Ну… тут такая мелочь…
ПЕТР. Что с ней? Она в порядке?
ОТЕЦ. С ней произошла небольшая неприятность…
ПЕТР. Она под машину попала?
ОТЕЦ. Да нет. Тебе сразу самое худшее в голову приходит. Просто ее нашли… на Национальном проспекте…
ПЕТР. Инфаркт?
ОТЕЦ. Нет. Она там бегала…
ПЕТР. Бегала по Национальному проспекту?
ОТЕЦ. Ну… в моем теплом нижнем белье…
ПЕТР. Она сошла с ума?
ОТЕЦ. Да нет. Просто пыталась напугать людей…
ПЕТР. Как напугать?
ОТЕЦ. Гавкала на них.
ПЕТР. В своей манере?
ОТЕЦ. В своей манере.
ПЕТР. Она в своей манере гавкала на людей на Национальном проспекте?
ОТЕЦ. Ну. Но все в порядке. Я просто подумал, не следует ли нам ее навестить.
ПЕТР. Она не дома?
ОТЕЦ. Нет.
ПЕТР. А где?
ОТЕЦ. Ну… на отделении психиатрии.
Музыка.
Отец и Петр уходят.
Входит Муха с пылесосом.
Он ликвидирует свои старые приспособления.
За Мухой вбегает Алеш.
АЛЕШ (у него красные щеки, выглядит он уставшим). У меня силы на исходе. Уже неделю хожу вокруг той будки. Не сплю. Есть перестал. Мысли в голове мелькают… Воспоминания о Яне… Я напиться попробовал, но не подействовало. Надо бы взорвать эту будку, но я не настолько сумасшедший. Может, если я смогу взорвать будку, Яна ко мне вернется…
МУХА. Она тебе это сказала?
АЛЕШ. Она обманывала меня, но я все еще ее люблю. Как ты думаешь, у меня остались шансы?
МУХА. Ну…
АЛЕШ. Ты мог бы за меня замолвить словечко… Я знаю. Я плохо о тебе отзывался. Говорил, что ты извращенец и прочее. Но я так не думал. Ты ведь меня знаешь. Я только повторяю то, что скажут другие. Я дебил.
МУХА. Да нет…
АЛЕШ. Ты знаешь, что я один-единственный из двадцати мужиков клюнул? Только я поверил, что телефон звонил случайно. Что это значит? Как это меня характеризует? О чем это свидетельствует?
МУХА. Что ты романтик.
АЛЕШ. Я идиот.
МУХА. Доверчивый романтик.
АЛЕШ. Дебил. Определенные подозрения у меня и раньше были, но после этого случая все подтвердилось. (Плачет. Замечает пылесос, который Муха поставил на пол.) А что это за пылесос?
МУХА. Я тут с ним кое-что пробовал, но он мне больше не нужен. Можешь взять его себе.
АЛЕШ. Ты больше не будешь пылесосить?
МУХА. Я никогда не пылесосил.
АЛЕШ. А зачем он тебе был нужен?
МУХА. Если с ним правильно обращаться, то это как будто быть в женщине. Не хочешь попробовать?
АЛЕШ (надменно). Думаешь, мои дела совсем плохи? (Не выдерживает.) Боже милостивый, мои дела совсем плохи! (Как ребенок, хватает Муху за руку.) Когда произошла история с будкой… когда мы с Яной познакомились… тот случай показался мне чудом. По-другому я этого объяснить не мог. И начал верить… Я знал, что мир полон психов вроде тебя и Петра, но мне вдруг показалось, что в нем существуют островки счастливых случайностей, когда Нечто или Некто, кто выше нас, вмешивается в нашу жизнь и поворачивает ее в нужном направлении. Вот так я думал. Я стал верующим. А теперь я не знаю, перестать верить или нет. Как ты думаешь?
МУХА. Почему ты меня об этом спрашиваешь? Меня бабы обманывали, врали мне и бросались в меня разными предметами.
АЛЕШ. Но в конце концов ты все преодолел. Когда у тебя началось с Эвой, я подумал, что ты сошел с ума. Нормальные люди не спят с манекенами, правда? А уж тем более не берут их с собой в гости… Я правда думал, что ты кончишь в психушке.
МУХА. Ну конечно, наверное, это казалось странным, да?
АЛЕШ. Ну да. Но теперь я вижу, что у вас все получилось. У вас прекрасные отношения. Это был великий эксперимент, но ты победил. Ты все преодолел.
МУХА. Ну да.
АЛЕШ. Получается, островки счастливых случайностей существуют?
МУХА. Может, этим счастливым островком для тебя была не будка, а напротив, расставание с Яной.
АЛЕШ (задумывается над этими словами). Ага. (Молчит.) Значит, ты думаешь, что я мог бы взять ненадолго пылесос?
МУХА. Забирай совсем. Он мне больше не нужен.
АЛЕШ. Спасибо.
Алеш уходит с пылесосом.
Входит Эва, и вместе с Мухой они уходят…
Музыка…
Отделение психиатрии.
Мать сидит в пижаме.
Входят Муха, Эва, Петр, Отец.
Каждый из них приносит Матери какие-то бутылки – минеральную воду, компоты. Отец, видимо, принес пиво, потому что на психиатрическом отделении его нет. Петр принес кровь.
МАТЬ. Мне жаль, что так вышло. Но я не смогла с этим справиться.
ОТЕЦ. Мы тебе компот принесли.
МАТЬ. Спасибо. Очень мило с вашей стороны.
ПЕТР. Я тебе твою кровь принес.
МАТЬ. Почему ты шепотом говоришь?
ПЕТР. Прости. Как тебе тут?
МАТЬ. Хорошо… От меня не ждут советов. Не ждут даже, что я скажу что-нибудь разумное. И это прекрасно. Есть, правда, и теневые стороны. У меня иногда бывает страшная депрессия. Мне хочется выпрыгнуть из окна или выпить снотворного. Но это со мной случалось даже тогда, когда я была нормальной. На то время, что мне отпущено, здесь довольно приятная обстановка.
Знакомятся.
ПЕТР. Это Эва.
МУХА. Здравствуйте.
ЭВА. Здравствуйте.
МАТЬ. Здравствуйте. Я мать Петра. Когда-то я была относительно нормальной, но сошла с ума, и теперь я сумасшедшая. А вы симпатичная.
ЭВА. Спасибо.
МАТЬ. Чем вы занимаетесь?
ЭВА. Раньше я была манекеном и стояла в универмаге.
МАТЬ. Серьезно? В каком?
ЭВА. В «Белом лебеде», в отделе женской одежды.
МАТЬ. На вас платья вешали?
ЭВА. Да.
МАТЬ. И как вы себя чувствовали?
ЭВА. Я, собственно, почти не помню. Потом меня купил он. (Показывает на Муху.) Мы стали вместе жить, хотя я еще была манекеном. Но потом я ожила.
МУХА. Эва спасла меня. Она открыла мне глаза.
ЭВА. Он думал, что женщины ангелы. Он видел в них посланниц Божьих.

• « МОТЫЛЬКИ И СТРЕКОЗЫ
• » ТОРЧ