АННА (ехидно). Он знает, кого можно со Стаськой оставлять, а кого – нет…
ОЛЬГА. Ой, чья б корова мычала… Надо пойти проконтролировать.
ЛИКА (шаловливо). Пойди, пойди. Нас как раз четверо останется. Пара на пару. Я беру себе Рихарда, а ты займись Ванечкой!
АННА. Моего Рихарда?
ОЛЬГА. Моего Ванечку?
АННА. Хитро устроились. Тебе по жребию Ванька достался, Лике – Рихард, Нинке – Стас, а я? Соломенная вдова при живом-то муже?
ЛИКА. Дурочка, тебе счастье само в руки плывет! Свободная женщина на выданье. А мужчины, как известно, всегда вьются вокруг свободных женщин… Скоро и наши присягнут зеленому флагу…
ОЛЬГА. Ничего не поделаешь: жребий есть жребий! (Уходит.)
ЛИКА. Эх, жаль, один мой план сорвался… Такая идея погибла… А все потому, что лень раньше меня родилась… Спохватилась поздно.
РИХАРД (Анне). О чем это она?
ЛИКА. Теперь уже неважно.

Входит Ольга.

ОЛЬГА (весело). Подозрительно… Слишком уж далеко они друг от друга сидели, когда я вошла… И так покраснели оба, когда я вошла…
АННА (все так же ехидно). Вот уж действительно странно при стоградусной жаре…

Картина третья

Открывается дверь – и входит Алхимов. Он ярко одет, на нем клоунский колпак и резиновая клоунская маска. Лика бросается к нему и целует его.

ЛИКА. Слава Богу! (шепотом опешившему Алхимову.) Все-таки прислали человека. Начальник у вас – зверь: так меня пропесочил… Ух-х!!! Но теперь я на него не сержусь. Душка, душка и душка! Так ему и передайте! Лучше накричать, но швырнуть голодному сухую корку, чем вежливо оставить его подыхать у порога…
АЛХИМОВ (кивнув на богато сервированный стол). Уместное замечание.
ЛИКА (шепотом ему). Надеюсь, вы уже догадались, что ухаживать вы должны за мной! Но вашей официальной дамой на вечер будет Анна. Везучая… (Берет его под руку.) О том, что вы из фирмы – ни слова! Вы – давний товарищ моего брата… У нас была романтическая любовь, а потом жизнь развела нас. И вот мы снова случайно встретились. Запомнили? Это – ваша основная роль! И еще: мы – на ты, не сбейтесь…
АЛХИМОВ. Тогда позволь…э-ээ…
ЛИКА. Лика! А вы?
АЛХИМОВ. Ты. Борис.
ЛИКА (хохотнув). Замечательно. Значит – Бяша. У меня был один знакомый Борис, милый такой парнишка. Я звала его Бяшкой. Не против?
АЛХИМОВ. Хоть горшком, только в печь не ставь!
ЛИКА. О, замолчали, прислушиваются. Поцелуйте меня, только по-настоящему. Я вам потом хорошо заплачу…
АЛХИМОВ (сердитым шепотом). Послушайте, за кого вы меня принимаете?

К ним направляются явно заинтригованные Нина и Ольга. Заметив это, Лика кидается Клоуну на шею и припадает к его губам долгим поцелуем, делая в то же время вид, что вырывается из его объятий.

ЛИКА (дамам). Ну и темперамент! Чуть не раздавил, медведище! Знакомьтесь. Это Борис, мой друг. Для меня просто Бяша. (Алхимову.) А это – мои лучшие подруги Аня и Оля. Кстати, вот эта красотка в зеленом сари (кивает в сторону Анны) – и есть твоя сегодняшняя дама. Вы друг дружке по жребию выпали. Мне – Рихард, Лельке – Ванька, Нине – Стас. (Входят распаренные Нина и Стас.) Вот они, наши орлы. (Анне.) Видишь, а ты переживала! (Алхимову.) Очень мило, что ты надел этот колпак. Он тебе идет… (Хочет поправить ему кружевной воротничок, но Анна молча отстраняет ее руку, с хозяйским видом поправляет воротничок, накидывает на Алхимова вторую бледно-зеленую простыню, надевает на голову венок из бледно-зеленых цветов, берет своего кавалера под руку и уводит к мужчинам. Нина направляется вслед за ними.)
АННА. Наливайте, выпьем за знакомство!
ОЛЬГА (Лике). Ну вот, я же говорила: пока дойдет очередь до именинницы, или спиртное кончится, или…
ЛИКА. Именинница. Брось ты! Наоборот, радуйся. На трезвую-то голову кто тебе правду скажет? А у пьяного что на уме, то и на языке!
ОЛЬГА. Вот этого как раз я и боюсь.
ЛИКА. Поменьше греши, бояться не будешь.
ОЛЬГА. Поздно предупредила.
ЛИКА (обнимает ее). Да ладно… Кто из нас без греха?
ОЛЬГА. Нина, например. Я все время чувствую на себе ее укоризненный взгляд.
ЛИКА (усмехнувшись). А-то ты не знаешь, что других поучают или те, у кого уже нет возможности совершать ошибки, или ханжи, которые сами потихоньку грешат, а других осуждают…
ОЛЬГА. Если, по-твоему, Нинка грешница, что тогда про Анну сказать?
ЛИКА. Отделение патологии – этажом выше. Пойдем, а-то, чую, уведут моего мужчину…
ОЛЬГА. Чей такой?
ЛИКА. Пока – мой. Но вижу уже по хищным Анюткиным ноздрям, что это ненадолго… (Возвращаются к столу.)
СТАС. Все! Пьем за именинницу, ныряем в парилку, подышим там коньячным паром, и после бассейна – милости просим к столу!

Все по очереди прикасаются к хрустальному фужеру именинницы пластиковыми стаканчиками, но когда это делает Алхимов – слышен тончайший хрустальный звон.

ОЛЬГА. Вот оно – долгожданное чудо! Мой фужер сделал свой выбор! Вы как хотите, а я загадываю желание! (Закрывает глаза и шепчет про себя).
СТАС (ревниво). На то он и клоун, чтобы фокусы показывать…
ОЛЬГА (подмигивая). Пока ты тут мне сцены устраиваешь, Анечка твоя – в парилку ускользнула.
ЛИКА (Алхимову). Как вам это нравится? Его жена – Ольга (кивает на именинницу), дама по жребию – Нина, та, что в белом, а ухлестывает он весь вечер за Анной. За вашей, между прочим, дамой…
АЛХИМОВ (грустно). А я надеялся, что моя – это вы…
ОЛЬГА (удивленно). Как, разве вы все еще не перешли на «ты»? Мне казалось, что…
ЛИКА (раздосадованная). Что ты понимаешь в отношениях мужчины и женщины? Есть два «ты» и два «вы». Первое «вы» – вначале, когда только еще познакомились. Потом – дружеское «ты». Потом – любовное «вы». А при ссорах и разводе – снова «ты». Только уже вражеское.
ОЛЬГА. Уф-фф! Слава Богу! А я уж было подумала… (Уходит.)
ЛИКА. И зря (посылает Алхимову воздушный поцелуй, но тот перехватывает ее руку, целует ладонь, а потом с жаром заключает Лику в объятья). Когда-нибудь этот сексуальный маньяк сожжет меня в пламени своего темперамента! (Легонько отталкивает его. Оглядывается.) Что, все уже в парилке? Бегу за ними. А вы переоденьтесь – и к нам, ладно? Справитесь или помощь потребуется? Я хочу сказать, что у меня есть мужские плавки, лишнее полотенце, резиновые тапочки сорок третьего размера. А простыню зеленую вам вручила ваша зеленая напарница.
АЛХИМОВ. Я забежал домой… К несчастью… Так что все у меня при себе. Что касается цвета… я предпочитаю сиреневый.
ЛИКА. Вы какой-то странный клоун. Грустный. И глаза у вас не клоунские. Если б не фокус с фужером… Как вы это сделали?
АЛХИМОВ. Во-первых, профессионалы своих секретов первым встречным не разбалтывают. А во-вторых – советую тебе, милая, привыкнуть обращаться ко мне на ты, чтобы не объяснять всем остальным твою бредовую теорию…
ЛИКА (лукаво). Но ведь потом, когда мы перестанем быть первыми встречными, вы… ты откроешь мне секрет поющего пластика? (Машет ему рукой и убегает).

Картина четвертая

Раздевалка в предбаннике. Алхимов достает из своей сумки полотенце, одежду, надевает резиновую клоунскую маску. Открывается входная дверь и входит Веткин. Он тоже в костюме Клоуна. Два клоуна смотрят друг на друга ошарашенно, наконец узнают один другого.

АЛХИМОВ. Я ведь сказал тебе, что к работе можно приступать только после того, как оформишься. Отправляйся домой…
ВЕТКИН (растерянно). Так вы же… Разве вы не в аэропорту?
АЛХИМОВ (разводит руками). Как видишь…
ВЕТКИН. Дело в том, что… (мнется.)
АЛХИМОВ. Идти, что ли, некуда?
ВЕТКИН. В некотором роде…
АЛХИМОВ (мягче). Сочувствую… я здесь, можно сказать, по той же причине… Но одному из нас все же придется исчезнуть. Меня они уже видели, так что…
ВЕТКИН. Я понимаю…

Открывается дверь, вбегает Лика с зажмуренными глазами. Веткин прячется.

ЛИКА. Не пугайся, это я! У меня закрыты глаза. Лелька оставила здесь крем…

Берет с полочки баночку с кремом и убегает, махнув рукой.

ВЕТКИН (потрясенно). Лика? (Алхимову.) Это ведь… Лика?! Значит, интуиция меня не подвела… Это тот самый Шувалов…
АЛХИМОВ (ошеломленный). Вы знакомы?
ВЕТКИН (нервно). Послушай! Мне позарез нужно… (трясет его за плечи) Иди домой?! Давай поменяемся. Я верну тебе деньги за полный день… Мне очень надо…
АЛХИМОВ (сбрасывая его руки). Вот этого я не люблю. Без рук! Хочешь, я пойду позову Лику и вы поговорите? Так, чтобы никто не видел? Ты ведь из-за нее хочешь остаться?
ВЕТКИН (растерянно). А… Пилсудские, Анна с Рихардом, тоже здесь? (Алхимов кивает.) Ну, значит все. О Шуваловых я не спрашиваю, ясное дело – именинница Лелька. А раз Пилсудские здесь, значит и Нина с Иваном, верно? (Алхимов кивает). И Черницкий… жив-здоров?
АЛХИМОВ. Кто такой Черницкий?
ВЕТКИН. Муж Лики. Он здесь?
АЛХИМОВ. А разве она… замужем?
ВЕТКИН. Ах, да… Ты же не всех тут знаешь… Пашка Черницкий, такой… яркий брюнет – ее благоверный.
АЛХИМОВ (расстроенно). Не припомню… Может, он в парилке все это время торчит… Да нет, мы пили за именинницу, всех бы позвали…
ВЕТКИН. Ох, какой случай! Какой потрясающий случай… (Протягивает руки к плечам Алхимова, но останавливается.) Послушай, помоги мне…
АЛХИМОВ. Говорю тебе, меня уже все видели. Я не могу уйти…
ВЕТКИН. Не то. Подбей их на столоверчение, а? Или нет. Скажи, что умеешь вызывать духов, и вызови кого-нибудь… хоть Мать Терезу, неважно. Пусть все задают вопросы, а дальше не твоя забота.
АЛХИМОВ. Послушай, не знаю как тебя, а меня не учили духов вызывать…
ВЕТКИН. Ты, наверное, в кульке учился, а я – конструктор. Сам понимаешь, что могу обо всей этой хренотени думать.
АЛХИМОВ. Я – в «кульке»? Да я врач. Хирург, между прочим. Но голодному хирургу я лично жизнь своих близких не доверил бы… Вот и…
ВЕТКИН. Все мы так. Я тоже – далеко от кульмана последние десять лет… И вряд ли уже вернусь. Ты не переживай. Я буду духом. Свет погасите, а при свечке многого не разглядишь… Накину тряпку какую-нибудь… Мне нужно кое-что выяснить: лучшего случая не будет…

• « Серебряная Рыбка
• » Парижский романс