Сцена поделена на три части. Верхняя – это барак с нарами, балок и маленький чум Маши. Средняя часть это пригорок, выходящий к ручью – залитая солнцем площадка, с которой обзор до самого горизонта и на реку. Другая, нижняя часть сцены, это берег самой реки и дебаркадер, на который мужики сносят оленьи туши от склада готовой продукции.
Вика плетется мимо нар. Мужики давно ушли, и дощатый барак, служивший охотникам прибежищем, пуст. Холодное солнце во всю бьет сквозь щели.

На пригорке.
Белое белье хлещется на ветру. Маша развешивает его между двух сосен.
-Когда же это ты успела? – удивляется Вика, выходя из барака.- Давай, хоть посуду помогу домыть.
– Я рада любой работе, – сказала Маша – На, вот, со стола сотри, – и протянула Вике полотенце.
А потом они взяли ведра и побежали к ручью, уселись на бревне.
С косогора река открывалась им почти до горизонта. Даурская реликтовая лиственница еще не сбросила свой яркий наряд.
Вика смотрела в бинокль:
-Вон пополнение прибыло на катере. – Красивые мужики, все красивые, а на меня ни один не смотрит. Вон тот – генерал, настоящий …генерал. Все у него – супер. Жена красавица, Конечно, я ему не нужна.
-Они работать приехали,- сказала Маша, – деньги зарабатывать.
-Это для них спорт, – Вика продолжала разглядывать мужчин:
-А … писатель, археолог Рязев, новенький. Ты его книги, конечно, не читала. Полярник Кочев – вот кого они ждали, он про охоту все знает. Во говорят, он мужик. У него такое…о. о .о. Орудие.
– Кочев, он к нам на стойбище залетал за мясом.
-На, посмотри. Он?
– Я и так его вижу – он большой дюже.
– Не так он и высок. Нет ты не на того смотришь. Это другой. Это бывший секретарь райкома.
Маше не было слышно, о чем говорят мужчины, но она видела, что все они собрались у склада готовой продукции.

+++++++

У реки, на складе готовой продукции
Мужчины изучали следы, которые вчера оставили медведица.
Следы окровавленного живота и передних лап показывали, что медведица упиралась в прозрачную стену, там, где она была пробита толстым полиэтиленом.
-Все пузо у нее в крови было, – сказал секретарь райкома.
-Так в яме с отходами лазала. Отобрала лакомые куски, а потом сюда зашла.
-Любопытна, как все бабы.
-Свежее мясо не тронула.
-Им полежавшее подавай. Она собирала еду для своего детеныша. Видишь, это его следы рядом.
-Маленький совсем.
-А она большая. Такая же, как наша Машка – повариха. Точно ее фигуру кто-то нарисовал, сказал секретарь райкома.
-Я бы эту картину «Машка – медведица» назвал. Здесь нужно подрисовать тело, ярче его обозначить. И – все.
-Машку попроси позировать. На выставку не забудь пригласить, когда картину нарисуешь. Хороша девка. Эх, силища! – сказал секретарь райкома
-Я и вас всех на этой картине размещу возле Машкиного тела, – сказал Рязев.
-Да где же кинооператор или как его там, режиссер? – разозлился секретарь райкома. – Как материал интересный – так его и нету.
-Медвежьи следы он вчера вечером отснял
-Вот баржа подошла, погрузку снять нужно.
-Он улетел в другую бригаду, не знал он про баржу.
В миру, как они говорили, там, на Большой Земле, в Красноярске, были они все начальниками, и десяток лет назад придумали себе такой заработок – приезжали на Таймыр охотиться, заготавливать оленье мясо, становились рабочими на несколько осенних месяцев.
Сюда, где сходились две речки, впадающие в Котуй, веками шли олени, пересекая именно это место переправы, чтобы уйти на зиму дальше, на северо-восток, за пески. И охотники каждую осень сидели на этом месте, били оленей, не затрачивая усилий – разве что нужно было проявить сноровку, чтобы отловить в воде туши оленей и приартачить их к лодке.
Все у них было организовано по первому классу: чистота, порядок, аккуратные вешала на складе готовой продукции. Они успевали аккуратно обрабатывать все туши, хотя били оленей в большом количестве.
А на экране:
Маленький олененок упрямо колотил по воде тугим крепким хвостиком. Рядом с его веселой попкой на волнах качалась милая мордочка оленухи – матери. Парочка быстро преодолела поток и весело выскочила на песчаную косу посреди реки.

Мужики, несшие на плечах тяжелые туши жирных оленей, остановились на шатких мостках, ведущих к барже:
– Над тобой издеваются. Ты у нас еще ни одного выстрела хорошего не сделал, – начальник геологопартии хлопнул Рязева по плечу.
-Не успело солнце выскочить, не успела баржа подкатить, и только мы загрузку начали, они, вот они – поплыли, – сетовал Рязев. – Глянь, еще и еще. Да все с детенышами.
-Ну и не волнуйся, все равно с детенышами бить грех. Там весу, что в детеныше, что в важенке – совсем ничего. Молодая.

++++
У ручья, на бревнах
А женщины все сидели на бревнах. Теперь Маша, та, которую сравнивали с медведицей, разглядывала мужиков в бинокль.
Вика:
-Вчера я им про нашу встречу с медведицей пыталась рассказать, – так они меня и не слушали. Я медведицу рядом видела! Сами теперь месяц будут об этих следах талдычить, и дома всех замучат своими рассказами.
-Ребенок ты для них, – сказала Маша
-Ребенок так водку не трескает, я давно уже не ребенок. Просто маленькая собачка до старости – щенок, – засмеялась Вика.

У склада готовой продукции
А мужики все ходили и ходи по дощатому настилу, носили тяжелые оленьи туши, сбрасывали их на палубу. Их фигуры хорошо просматривались на фоне серебряной реки.
У ручья, на бревнах

Вика смотрит в бинокль:
-Ну, хоть бы один, или – два.
-Два?- Засмеялась Маша, – ты ж говоришь, со всеми переспала.
Вика засмеялась:
– Ну, давай зарядку делать, от жира освобождаться.
-Какой у тебя жир, – вздохнула Маша, снимая одежду, чтобы натянуть тяжелые меховые штаны, – это у меня – жир.
-Подожди, – сказала Вика, – можно тебя в нашем фильме такой вот раздетой снять? Разрешишь? Какая же ты красивая. Может быть, тебе и не нужно худеть. И откуда у тебя французское белье?
-Так завоз был такой. Несколько лет только французское везли к нам. Весь дефицит: масло, гречку, чай, комбинации и трусы, халаты махровые – все, чего вы на Большой земле не имели. Я тебе колготки могу отдать. Нейлоновые. Много их у меня скопилось. Здесь, в Арктике, на семьдесят второй широте, они нам редко нужны. Клуб не отапливается. А в Красноярск я не летаю теперь, – сказала Маша.
Вика включила магнитофон, и женщины, одетые в теплые меховые одежды, начали ритмично двигаться под веселую музыку. Маша крутила хула- хуп: – Неужели, правда, что балерины именно так худеют? Пот с меня градом течет.
-А мне хоть бы хны, несмотря на то, что я вчера прилично поддала.
-Да, здесь ты – специалист. Мужики наши меньше пьют.
-После такой зарядки в меховых штанах нам нужен душ, – сказала Вика.
– Река перед тобой. Заходи и мойся. Избалованная ты: душ, педикюр. Не буду делать я никакого педикюра. Если я мозоли срежу, как на охоту буду ходить? А осенью оленей своих пересчитать нужно. Походи-ка, побегай, отлови их, в кучу сбей. Мужиков – то нет. Раньше парни бегали за оленями. Теперь одни мы остались. А ты пристала – мозоли срежь.
-Я тебе педикюр хотела сделать. У тебя белье французское, а пальцы – не ухожены.
– Тебе никто не поверит, если ты покажешь в кино, что я педикюр делаю. В фильмах у вас много смешного, особенно когда жизнь оленеводов показываете. В пургу, какой дурак оленей для просчета собирает? Какой кораль? В пургу ты оленей просто распугаешь, они убегут от тебя. Слушай, ты все-таки много пьешь, вот что я тебе скажу. Зря это. Здешние мужики, правда, не осуждают тебя. Они тебя дитем считают, – сказала Маша Вике, – и надо мной все смеются, что я – девочка.
-Я тоже – девочка, – сказала Вика. – Но почему ты, в твоем возрасте? Говоришь, у тебя не было никого?
-Где его взять? Приезжие на нас не смотрят. У них, в Красноярске – свои девушки – не чета нам.
-Думаешь, в Красноярске мужики есть? Я себе никого найти не могу. Дитя, дитя…. Сколько ж мне ходить дитем? Я не люблю сопливых ровесников. Мне нравятся пожилые. Лет в 40 , а то и в 50. Мужика хочу старого и красивого, как это бревно. Сколько лет этому бревну? И откуда его прибило сюда, в Заполярье? – сказала Вика. – Я даже фильм хотела начать с истории этих бревен. В Арктике лес не растет, а сушняка по берегам – горы! Откуда – то с юга плывет лес на Север. Плывут скульптуры, обработанные дождем и временем.
– С какого юга? Тоже скажешь, – улыбнулась Маша. – Красноярского края лес. Притоки Енисея собирают его и отправляют в океан.
-Баржа, как всегда, появилась неожиданно, – сказала Вика.- Золотое солнце, золотая листва, золотая баржа, а кинооператор улетел. Если бы он знал, что солнце выйдет!
-Так баржа это левая, про нее знать никто не знает. Не для нас послана эта баржа, а для начальства.
-Если бы нганасане стремились на охоту, могли бы и они мясо сдавать, деньги бы получали, – сказала Вика.
– Где ты патроны возьмешь? А, если мясо набьешь, где хранить? Кому продать? Как вывезти? Такая баржа для нас не приплывет. Вертолеты теперь не летают. Знаешь, сколько горючка стоит? Не для нас такое счастье.
Они смотрели на плывущих по реке оленей.
-Почему олени возвращаются сюда каждый год? Возвращаются туда, где их убивают. Разве они такие глупые? – спросила Вика и, разбежавшись по влажному песку, сделала сальто, а потом пошла на руках вдоль кромки воды.
Маша снимала меховые штаны и с удовольствием смотрела на Викино крепкое и упругое тело: – Тебе одежда эта идет очень.

• « ПИЖРАНЕТ
• » СЛУЧАИ ЗАУРЯДНОГО СУМАСШЕСТВИЯ