-Отец меня нарядил. Говорит, ты на Север едешь. Дал мне штаны геологические, штормовку и носки, в которых он катается на лыжах, когда ездит на Кавказ. Я ему сейчас благодарна. Ночью – дрожу на нарах, даже под шкурами. Ты не мерзнешь?
-Говорят, меня мое сало греет. Я вон, какая толстая.
-Да нет, ты – большая и красивая, сколько раз тебе говорить.
-Я?
-Да, ты. Тебе не говорили?
-Нет. Знаешь сколько во мне весу? Не поверишь. Нет, красивая
у нас – ты.
-А правда, что дикий олень зимой подходит к стаду и уводит самочек?
– Один может стадо увести. Бывало, теряли и по сто штук. Важенки уходят, бросив своих детенышей.
– За любовь с диким они отдают счастье материнства. Их можно понять. К дикому кто не хочет? – засмеялась Вика.
-Нет, самое большое счастье женщины – это ребеночек. Я матерью хочу быть. Мне б мужика найти для этого.
-Хочешь, мы эту твою мечту в кино снимем? Твоя мечта нужна всем. Знаешь, какой может быть эпизод, как это будет выглядеть? Сидишь ты здесь, а баржа – вдали, как мечта. Ее отсюда и нужно снимать. Вот она – там, там – твоя мечта, там ходят сильные, большие мужчины, а ты говоришь, что ребенка родить мечтаешь. А ваш народ все уменьшается. Не рожают ваши женщины. Трудно вам.
-Ты права, трудно. Раньше мы не знали забот, жили на шее у государства. Но не рожаем мы потому, что мужиков нет.
– Смотри, следы, – сказала Вика.
– Медведя следы, вернее, медведица шла. Вот рядом с ней детские следы. Медвежонок.
-А там, наверху, какой – то шорох, – сказала Вика, и слезы навернулись ей на глаза. – Побежали. Это может быть медведица. Разорвет нас, если она с малышом.
-В воду не уйдешь, здесь мелко – поймает, – сказала Маша. – За своего ребеночка хоть кого раздерет.
Вика побежала и исчезла в один миг. Маша подобрала полы своего длинного платья и тоже засверкала ляжками. Но потом она остановилась:
– Чего же мне бежать. Все равно я не убегу .

+++++
Кусты над берегом раздвинулись, но оттуда вышла вовсе не
медведица, а секретарь райкома, который на газике приехал к ним несколько дней назад.
-Чего побежали? Я на машине за вами ехал. Смотрел на вас, физкультурницы.
-Думали медведица.
-Скажешь тоже. Ну, поднимайся ко мне. Тебя Машей зовут, я
знаю.
-Машей.
-Какая ты у нас большая. Иди ко мне, а то времени у нас мало. Ты ведь повариха?
-Да. Вот взяли. Бригадир сказал, специально для вас меня взяли.
-А мне про тебя сказал. Вот сводник. Ты ведь девочка?
-Девочка.
-В таком – то возрасте?
-Да, уж двадцать давно было мне.
-Ты и в правду на тридцать смотришься. Иди ко мне. Сердце у
тебя стучит.
-Думала медведица, медведица наверху кусты ломает.
-А здесь я. Ох, сколько мяса я сегодня перегрузил, до сих пор спина гудит.
-Да, вы мужчина – большой.
-Я разве высокий? Вон, какие молодцы ходят здесь.
-Вы – сильный.
– Я – кряжистый. Видела корни кряжистых деревьев?
– У нас нет больших деревьев, У нас и мужчины – маленькие.
– Маленькие, да удаленькие. Самый северный народ в мире, считай.
– Самый северный, – повторила Маша.
– Ты про меня знала. Ждала?
– Ждала. Бригадир про вас сказал.
– Твой бригадир на весь Таймыр растрезвонил, что у него в бригаде девственница. Уж я тебя в девочках не оставлю, несмотря на твои… девяноста кг? Угадал?
– Девяносто три.
- А ты разговорчивая, говорили – молчаливая.
-Водка кого хочешь разговорит, – сказала Маша, – и протянула руку к кружке.
-Ну, давай по второй. Здесь инспекции нету. Хоть я за рулем, а приму.- Они выпили по второй.
Солнце перемещается по сцене и теперь оно бьет зрителю в глаза, поэтому и секретарь, и Маша видны им силуэтами.

-Уж я готов, ох, как я готов, – сказал секретарь.
-Как я готов, – повторила Маша, желая понравиться секретарю.
-Ты по-русски неправильно сказала. Женский род – «как я готова», а, если я, то «я – готов».
-Я готов, – повторила Маша.
-Да, ладно, засмеялся секретарь, – готов да и готов. Я действительно готов. Давай поворачивайся. Да ты чего, мать, хлоркой, что ли обрабатывалась?
– Так сами выступали, сказали – дезинфицироваться – спид
надвигается.
-Я по работе вынужден выступать, а ты на себя взаправду
хлорку льешь, беда с вами, с малыми народами, такие наивные, –
секретарь райкома развернул повариху и пристроился к ней
сзади. Он с удовольствием хлопнул ее по крутому, широкому
заду и , довольный, оглянулся вокруг.
-На километры – никого. Хорошее место нашел, – подумал
секретарь райкома.
-Давай. Давай, раздвигай, – что зажалась, – ласково бормотал он,
но поварихина промежность не открывалась.
-Да что же это? – заволновался секретарь. Такого у него еще не было.
-Сами сказали, – хотите как у девочки, – вот бригадир и послал меня. До этого у меня не было мужчин.
-Разве у девочки может быть такая грудь? У тебя необычная грудь, ты знаешь об этом? Я на тебя из президиум смотрел. Вот! – высота груди у тебя. И с боку – тот же размер. Я ведь на твою грудь и снизу смотрел. Помнишь, в коровнике мы проверку делали? Так я специально под буренку подлез, когда ты там стояла. Смотрю, а у тебя и снизу тот же абрис, тот же размер. Стоит себе как гора. Зачем мне девчонка? Девчонка испугалась бы моего прибора. Секретарь захохотал. – Вот он какой. На, держи. Нравится?
Похоть раздирала секретарское нутро. Он и представить себе не мог, что кто-то еще сможет довести его до такого угара. Учителки и секретарши вызывали у него теперь тошноту, в связи с чем жена секретаря ходила счастливая, думая, что к ним вернулась старая любовь. Но секретарь старательно искал новую партнершу и, наконец, нашел ее. А теперь радовался, что нашел.
-Однако тебя обработать много сил нужно, – сказал секретарь с удовольствием. Они стояли у дерева, с другой стороны их загораживал секретарский газик. Секретарь прижался к Машиным развесистым бедрам. Маша старалась помочь начальнику, она упиралась руками в ветку, голова ее колотилась в ствол дерева, но зад Маши был высоковат для низкорослого крепыша. Секретарь сопел, но не сдавался, и знал, что совладает со своей задачей.
-Хорошо, – подумал секретарь. Хлопнув пятерней по крупу поварихи, он рванул ее на себя, схватил ее за волосы. И – обомлел. В руках его очутились отвратительные липкие волосы. А сама Маша оказалась лысая. Она пыталась закрыть свою невероятно белую и гладкую голову руками. Но руки ее были заняты трусами, которые она так и не успела скинуть, когда секретарь прислонил ее к дереву. Маша нашла юбку, но не смогла надеть свои длинные, фиолетовые, фланелевые трусы.
Секретарь откинул парик поварихи, она подобрала его в траве, водрузила себе на голову.
Секретарь смотрел на свой поникший член и расстроено шептал: «Что же ты наделала? Ты напугала его».
Маша пошла по полю, обсыпанному белой пушицей, она знала, что там, дальше, есть небольшой овраг. Она зашла в овраг, надела трусы, и опять вышла в поле.
Маша шла быстро, но секретарь и не думал догонять ее.

На экране : секретарский газик виляет между кочек.

У барака возле чума Маши
Маша вернулась к бараку.
Возле барака уже пусто. Следы торопливого отъезда: пустые коробки, мешки.
Вика сидит на ящике:
– Как всегда, вертолет дали внезапно. Погрузили мясо, забрали охотников. Дебаркадер тоже мясом загрузили, и уплыли. А за нами сейчас тоже прилетят. Вот я тоже собралась. Не могу привыкнуть – как у вас все это мгновенно. Раз, раз, раз, давай, давай, давай. Никакой паузы…

С неба падает гидровертолет. Веселый вертолетчик лихо лавирует меж волнами. Энергичный режиссер спрыгивает на кочку, а оттуда на берег и сразу начинает давать указания, двигаясь и жестикулируя, будто перед ним не две напуганные женщины, а большая киногруппа. Вертолет улетает.
Режиссер в длинном кожаном пальто, что вообще – то глупо для полетов в гидровертолете. Режиссер останавливается возле Вики.
-Улетели, да, – сказал режиссер. – Но я -то к тебе прилетел. Ты не рада?
-Рада, – понуро сказала Вика.
-Иди, камеру бери, ни метра без меня не сняла. Видишь, какие пейзажи, золотое солнце, успеть нужно. Отлет вертолета не успела снять. Где ты ходила? Что здесь вообще происходит? Пока солнце не ушло, озеро посмотри и пейзажи тундровые, а мы здесь хозяйством займемся, мы здесь с Машей пока собираться будем, – сказал режиссер Вике.

В чуме Маши
Маша была очень пьяна. Ей хотелось спать.
-Вы гипнотизер? – спросила Маша режиссера
-Да,- сказал режиссер, быстро налил в рюмку водку и подал Маше, в другой руке он держал оранжевый ломтик апельсина.
Режиссер, продолжая организовывать закусь, выставляет на маленький столик красивую бутылку. Улыбается, потому что бутылка была почти пуста. Он успел споить очаровательную Машу до того, как накрыл на стол. Наконец, режиссер угомонился и довольный подсел к импровизированному столу.

• « ПИЖРАНЕТ
• » СЛУЧАИ ЗАУРЯДНОГО СУМАСШЕСТВИЯ