Серега: – Ну все, вернули. Теперь ему водки надо дать. (Садится, смотрит на столик) Здесь же была, только что, я же своими глазами видел.
Паша: – Кончилась.
Моисей: – У меня есть… Друзьям вез, сувенир.
Серега: – Моисей, им – сувенир, а Воробью ты сейчас жизнь подаришь, ему срочно лекарство нужно, у него же сердце почти остановилось.
Моисей: – Да-да! Кончено, сейчас. (Достает маленькую бутылочку сувенирного алкоголя)
Паша: – Ну, а я что говорил! Я же говорил, что есть у тебя выпивка, я же ее даже скрозь твой вонючий матрас чую.
Моисей протягивает бутылочку Сереге: – Вот…
Серега (рассматривает): – Ух ты! Это что, космическая ракета? А крышка под первый спутник сделана. Красиво!
Серега безжалостно скручивает необычной формы крышечку, бросает ее в угол, Моисей кинулся было поднять, махнул рукой, сел.
Серега: – Давай-давай, Алексашка, пей. Может, стакан тебе дать? Не надо? Ну пей так. Пей, товарищ мой дорогой, рано ты еще на небо-то улететь собрался. Мы с тобой еще тут недогуляли.
Паша: – Всю-то не лей!
Серега: – Не жадничай! Воробей-то вчера водки для тебя не пожалел.
Паша: – Да-да! Как же я забыл-то? Заспал, должно быть. Тут все на свете забудешь, когда такие сны снятся.
Воробей окончательно пришел в себя, сел на полке:
- Зря вы, мужики, меня вернули. Мне уже так хорошо было.
Серега: – Зря вернули! Ну куда я тут с твоим трупом-то? Ты же сам просил рядом с матерью тебя похоронить. Вот там и похороним. А пока – рано тебе еще, да и не место совсем. Слазь оттуда.
Все рассаживаются внизу. Молчат.
Серега: – Расскажи вон Моисею, куда ты сейчас летал. Он вчера сильно интересовался, как это у тебя происходит.
Воробей: – Да я помню. Он же и меня расспрашивал.
Моисей: – Вы… Вы сейчас где-то были?
Воробей: – Ну если меня здесь не было, конечно, я где-то был.
Паша: – И где тебя носило?
Воробей, обращаясь только к Сереге: – Я к своим летал, туда. Они обрадовались, чего, мол, так долго меня не было, не случилось ли чего. Да вот, говорю, чуть не изменил вам с Солнцем. А они мне: зачем тебе Солнце? Оно, говорят, конечно, доброе, но ты там сгоришь, помнить ничего из своей жизни не будешь. Оставайся у нас, у нас ты не только последнюю свою жизнь будешь помнить, мы тебе и все прежние твои жизни на Земле покажем. Ну я уже и согласился почти совсем. А тут ты, Серега. Чем ты меня так исколол-то?
Паша: – Воробей, а ты ничего для нашего геолога космического не прихватил оттуда?
Воробей: – Как же я там чего прихвачу? Руки-то у меня здесь остаются. Вместе со скафандром.
Паша: – А там у тебя что вместо рук?
Воробей: – Крылья. И глаз. Один. Глаз птица такая…
Паша: – Ну-ну. Никогда в жизни я еще так весело в поезде не ездил. Мужики, если у нас выпить нечего, может, чифирьку сгоношим? А? Чего молчите?
Моисей: – Это чай вы так называете?
Паша: – Чай, ага.
Моисей: – У меня есть чай, сейчас найду. (Достает из сумки небольшую пачку чая. Паша забирает ее.)
Паша: – Да. На четверых-то маловато будет. На двоих бы вот в самый раз.
Серега: – Ну вот и сделай на двоих. А мы с Воробьем… покушать сходим. Нам уже выходить скоро. Идем, Саша, в ресторан, меня там столик ждет.
Воробей: – Ну пойдем.
Серега: – Давай-ка я вещи наши сразу заберу. Чтобы спокойно сидеть было. Вы не обижайтесь, мужики, но как-то и не хочется мне больше сюда возвращаться.
Воробей: – Все было прекрасно и почти не больно. Может, больше и не свидимся никогда. Счастливо вам, мужики.
Паша: – Ага. И вам – удачи.
Моисей: – Приятно было с вами пообщаться. Мне почему-то как-то жаль с вами расставаться…
Картина 16. В купе Паша и Моисей.
Паша: – Пойду я за кипятком. А ты бы это, переоделся, что ли. Рубаху выкинуть можешь, ее теперь ни одна баба не отстирает. (Уходит)
Моисей как будто немножко безумный. Снимает рубаху, хотел ее тут же выбросить в окно, но все-таки передумал. Достал чемодан, пакет из него, сложил аккуратно рубашку, надел водолазку, спрятал чемодан, сел. Подумал: «Нет, теперь мне уже поздно выходить, незачем. Уже не убежать от позора». Опять встал, достал чемодан, достал выпачканную рубашку, достал пакет с утренней описанной одеждой и все это спокойно, без жалости выкинул в окно.
Паша: – Во, правильно. Люди слишком много лишнего барахла с собой по жизни тащат. И чемодан у тебя теперь полегче стал.
Моисей: – Что?
Паша: – Легче, говорю, чемодан теперь тебе таскать. Сейчас чифирчику попьем, и совсем все хорошо станет. Люба какая-то злая, еле у нее банку выпросил. Чифирчик, конечно, не натуральный получился, ну да ладно. Надо ведь уметь обходиться тем, что имеешь. Правильно я говорю?
Моисей: – Что? Да, конечно.
Паша: – Щас поспеет совсем. Ты чифирок-то пил когда, Моисей?
Моисей: – Нет. Мы дома чай пакетный пьем, а на работе – кофе иногда.
Паша: – Растворимый?
Моисей: – Что, кофе? Да.
Паша: – Вот ведь как все у тебя неправильно: чай пакетный, кофе растворимый.
Моисей: – Ну почему неправильно? Удобно.
Паша: – Удобно. Комфортно. Баба-то у тебя хоть не резиновая? Эх вы… Так, чай я тебе в стакан наливать в отдельный не буду, ты его тогда и пить не станешь. Там у тебя где-то коробка сахара была… (Моисей достает) Вот. Из баночки хорошо чаек у костра пить. В тайге, на лесоповале. Но там баночка не такая, там жестянка обожженная. Готов?
Моисей: – Готов…
Паша: – Берем сахар. Куски-то какие мелкие. Рафинад. Дрянь сахарок. Но – «удобно». Натуральный-то, комковой, лучше. Или – на крайняк – песок. Можно также карамельку. Ни в коем случае не шоколад! Шоколад вкус отобьет. Ну все, вот и поспел чаек. Ладно, не будем уж из банки, в стакан нальем. Так, Моисей, бери сахар, кусочков пять. (Сам берет парочку) Куда ты его?! Не в стакан, дура, под язык себе клади. Во! Вот так. (Блаженно делает три неторопливых глотка, передает стакан Моисею. Тот в недоумении, стараясь все повторить в точности, чуточку отпивает из стакана)
Паша: – Не-не-не! Побольше и хотя бы два глотка. Иначе – не дойдет до тебя чифирь. (Чифирят в молчании, Моисей пытается что-то сказать)
Паша: – Молчи, не порть кайф.
Моисей: – У меня сердце куда-то упало.
Паша: – Ничё. Щас подымется, взлетит. (Так же неторопливо делает еще несколько глотков. Передает стакан Моисею) Ну, дошел кофеинчик?
Моисей: – Как-то поспокойней мне стало.
Паша: – Эх, курнуть бы! У тебя нет?
Моисей: – Я же не курю, Павел.
Паша: – А… Ну правильно, здоровье беречь надо. А сержанта ты зря боишься. На понтах он весь. Видит, что ты его боишься, и куражится над тобой, скотина. Я же тебе сказал, что этот мент поганый. И ухо с ним надо востро держать. Но бояться не надо. Страх – это самая бесполезная вещь на свете.
(Появляется сержант)
Сержант: – Так. Чифирим? Чуяло мое сердце, что непорядок тут у вас! То водка, то чифирь, курите в купе. Чуяло сердце. Вот и пришел раньше, а не через час, как обещал. Самые вы опасные пассажиры во всем поезде. За вами нужен особый контроль. (Садится)
Паша: – Сержант, не соблаговолите ли вы сигареткой меня угостить?
Сержант: – Может, тебе еще водочки налить? Женщин легкого поведения вызвать?
Паша: – А что, ты их с собой возишь, что ли, проституток-то?
Сержант: – Чего их возить? Они сами едут, полпоезда баб. Надо только уметь подходец найти. На каждую ведь свой подход нужен. На, кури. А вы, Моисей, что ж, не курите? Нет? Правильно. У вас есть несколько минут, чтобы дойти до радиста и заказать мне песню, как мы с тобой договаривались.
Паша: – Сержант, а давай я тебе спою, чего человека гонять. (Поет) «На Колыме, где холод и тайга кругом, среди раскидистых елей и берез тебя я встретил с подругой вместе…»
Сержант: – Отставить! Не нравится мне твоя песня. Моисей, ну! Подарок мне на день рождения. Он же тебе ни копейки стоить не будет. Сходи.
Моисей: – Ну ладно… А что попросить-то?
Сержант: – Что-нибудь. Душевное что-нибудь. (Моисей выходит)
Паша: – Моисей Соломонович! Там где-нибудь проходить мимо будете – табачку мне купите, самого недорогого. Если можно.
Сержант (как бы шутя): – И водочки. Можно тоже не самой дорогой, но чтоб не паленая была.
(Моисей уходит)
Паша: – Так, говоришь, нет больше самостроя на берегу?
Сержант: – Нет.
Паша: – А что там теперь?
Сержант: – Ничего. Чистая зона водозабора.
Паша: – А людей-то куда дели?
Сержант: – Разогнали кого куда.
Паша: – И никто-никто больше там не живет?
Сержант: – Ну бомжи-то живут потихоньку. Как только совесть потеряют, наши их зачищают. Они разойдутся на недельку, потом опять свои шалаши ставят.
Паша: – А если я там землянку себе выкопаю? Будешь моей «крышей», прикроешь от своих?
Сержант: – Не. Не прикрою. Я к тем ментам не имею никакого отношения, у нас свой отдел, при «железке».
Паша: – Да все вы одна контора, погоны у тебя просто мелкие. Что ты можешь?..
Сержант: – Ну, кое-что и я могу. Тебя, например, прищучить.
Паша: – Это ты можешь. Даже удивительно, что ты такой добрый сейчас.
Сержант: – А чего злиться? Баба меня с утра полюбила, водки я выпил, завтра – в отгулы после рейса. Погуляю, день рождения по-человечески отмечу…
Голос по радио: «Здравствуйте, товарищи пассажиры! Говорит радио поезда «Москва-Новореченск». Передаем срочное сообщение! Только что к нам обратился… странный человек. Впрочем, не столько человек странный, сколько просьба у него необычная. Сейчас он ее сам выскажет. Представьтесь, уважаемый. Как вас зовут? – «Мо…, мо… Михаил Семенович». Вы – пассажир нашего поезда. Откуда вы едете, куда и по какому поводу? – «Из Москвы. В командировку».
Паша: – Вот Моисей! Мы за это удовольствие из своего кармана платим, а он и тут за казенный счет все получил. И назвался-то не своим настоящим именем…
Сержант: – Ну-ка тихо ты!

• « МАРГАРИТА
• » Аэродром подскока