Сергей Шумский

УРОДЫ
(Драма в двух действиях)

Действующие лица:
Серега и Воробей
Паша из Новореченска
Моисей – седой еврей
Люба – проводница
Сержант милиции
Картина 1. Играется с закрытым занавесом. Шум летнего вокзала. Объявления о прибытии-отбытии поездов. Голоса Сереги и Воробья (за кулисами или – можно – в зрительном зале):
Серега: – Воробей, а ты унюхал, чем пахнет вокзальный сортир?
Воробей: – Мочой. Чем он еще пахнуть-то может? Вот люди-уроды, поссать толком не умеют.
Серега: – Не, Воробей, ты не прав. Летние туалеты пахнут отпуском. Ты вот когда в отпуске был в последний раз?
Воробей: – Ну, тут, Сереж, вспоминать надо.
Диалог прерывается объявлением: «Вниманию встречающих! Скорый поезд «Москва-Новореченск» прибывает через пять минут».
Воробей: – Этот поезд нам подходит?
Серега: – Вроде подходит.
Воробей: – Попробуем сесть?
Серега: – Не, Воробей, опять нам с тобой билетов не взять.
Воробей: – Бля, народу-то сколько! Вся твоя Сибирь, что ли, в один день решила домой вернуться? Давай паспорт, на этот раз я попробую.
Серега: – Да не пробиться тебе к кассе. Смотри, какие там бугаи новореченские стоят, а ты такой маленький телом.
Воробей: – Давай, говорю, паспорт!
Серега: – Хм, ну держи. Тогда я – за водкой?
Воробей (уже в толпе очереди, спохватился, кричит): – Серега! А докуда билеты-то брать?
Серега: – До этой, черт, до «Ини». Этот поезд, кажется, там идет.
***
Картина 2. Объявление по вокзалу: «Скорый поезд «Москва-Новореченск» прибыл к первой платформе. Стоянка поезда – 15 минут». Одновременно с объявлением открывается занавес. На сцене – часть купейного вагона. Двери открыты только в одном купе. По коридору проходит проводница Люба:
- Какой спокойный у меня нынче народ собрался, спят все, никто на перрон не выходит. Один только шалопутный и приблудился!
Заглядывает в открытое купе – там два пассажира. Один сидит у окна, читает газету – это Моисей. Второй – Паша – в забытьи тяжелого сна. Люба спрашивает:
- Все спит? Он хоть живой?
Моисей: – Пять минут назад ругался матом. Живой, стало быть.
Люба: – Ох, бедолага. Это ж надо так пить.
Люба уходит. Сразу за ней по вагону проходят милиционеры – поездная охрана. Один из них заходит в открытое купе.
Моисей: – Добрый вечер, господин сержант.
Сержант: – Добрый. Что сосед, не беспокоит больше?
Моисей: – Как вы ему пистолетом-то пригрозили, спать лег, испугался. Я, признаться, тоже вас напугался. Скажите, у вас там боевые патроны?
Сержант: – Ага. На всякий пожарный случай.
Моисей: – И что, вы сможете выстрелить в человека?
Сержант: – Да уж не сомневайтесь, понадобится – рука не дрогнет. Эй! – толкает Пашу.
Паша: – А?.. (вздрагивает, просыпается) Чего, сержант?
Сержант: – Пока ничего. Ты смотри: будешь пить – ведя себя тихо. Запомни: мне очень не нравится, когда меня не слушаются.
Паша: – Ладно-ладно. Все будет нормально.
Сержант (уходя): – А ты, Моисей, чего испугался? Я безвинных не отстреливаю.
Паша морщится от головной боли, тянется к бумажному кульку на столике, берет из него мойву в тесте, разглядывает ее, нюхает и с отвращением бросает назад.
Паша: – Какой сон испортил!
Моисей: – Кто?
Паша: – Мент этот поганый.
Моисей: – Ну зачем вы так сразу – «мент поганый». По-вашему, все они такие, поганые?
Паша: – Не все. Но этот – точно поганый. Я их много на своем веку повидал, даже пьяный в дым чую, нормальный ко мне мент подошел или поганый подкрался. Этот мне сразу не понравился. Вчера. Я ведь вчера в поезд сел?
Моисей: – Скорее сегодня. Ночью, даже к утру ближе. А сон-то какой был?
Паша: – Сон-то? Да будто в гостях я у матери с отцом. И хорошо еще все у меня в жизни, с женой в гости приехал. И жена какая-то вдруг хорошая, красивая. Волосы у нее солнцем пахнут. Как раньше было, когда мы с ней на юга ездили. Поцеловал я ее в голову, в волосы-то, и показалось мне вдруг, что это не жена, а… Ну, другая женщина. Я и назови жену-то чужим именем. Интересно, как бы оно все там во сне закончилось? Зря меня мент разбудил.
Моисей: – Не зря. Он тебя от семейного скандала спас. Расцарапала бы тебе женщина лицо, а так целый проснулся. Помятый, конечно, но целый. С женой-то живешь?
Паша: – Нет. Лет пять как расстались.
Моисей: – А женщина, та, другая, которая во сне?
Паша: – Зачем я ей, – после долгой паузы, – такой? Слушай, вы, евреи, народ умный, колдовством занимаетесь, кабалистикой, знаете все. У меня родители-то померли давно. Чего они мне снятся? Может, к себе зовут? У тебя выпить нету, Моисей?
Моисей: – Ох ты! Да вы, оказывается, даже имя мое помните! Как попросить опохмелиться, так Моисей, а в пьяном-то виде сразу на «жида» сбился. Эх вы, русские люди…
Паша: – А я не русский. Я – хохол. Правда, я до сих пор не понял, какая между нами разница?
Паша сел на полке, посидел в задумчивости, посмотрел на свои ноги, снял зачем-то носки, повертел их в руках, понюхал, посмотрел через дырявую пятку в зрительный зал и помыслил вслух:
- Золото искал. Его никто не потерял. Алмазы искал. Их тоже никто не потерял. Нефть искал. Но и ее без меня нашли.
Моисей: – Вы что, геолог, что ли?
Паша: – А? – очнулся словно. – Ага. Был геолог. Теперь бродяга.
Моисей: – А едете куда?
Паша: – Домой. В Новореченск. Там у меня друг детства геодезией сейчас командует. Вспомнит, может, меня. Работу какую-нибудь даст. Значит, не дашь выпить?
Моисей: – Не дам.
Паша: – Где это мы?
Моисей (через паузу, выглянув в окно и немного грассируя): – В России.
Паша: – Да будь ты человеком, налей рюмку подлечиться. У меня деньги есть (поднимается, чтобы достать деньги из кармана брюк, координации никакой, падает на полку). Есть у меня деньги, ног вот пока нет. (Достает помятые деньги, протягивает их все Моисею.) Возьми сколько хочешь, грамм сто бы мне. А лучше – 150.
Моисей: – Не надо тебе пить. Не умеешь ты это делать. Сейчас чайку у Любы попросим.
Паша (оглядываясь): – Какая такая Люба? У нас что, баба в купе?
Моисей: – Люба – это наша проводница.
Паша: – А-а-а. Так не нальешь, стало быть?
Моисей: – Нет, не налью. Да и нет у меня.
Паша: – Врешь, что нету. Я слышал, как ты ночью тайно под подушкой колбасу жрал. Значит, и выпивка у тебя есть.
Моисей: – Странная логика.
Паша: – Да и чую я, без всякой логики, что есть у тебя выпивка.
Моисей: – А свою трапезу я предлагал вам со мной разделить, вы просто не помните.
Паша: – Я на ночь не ем. Надо же, рюмку водки для человека жалеет! Дай хоть одеколону.
Моисей: – Что вы такое говорите! Одеколону! Кошмар! И зачем вы только билет в купейный вагон взяли? Ехали бы плацкартой, там вам проще товарищей с одеколоном найти…
Паша: – Плацкартный! Ишь ты! Вы и так всю Россию в плацкартный вагон загнали. Да что там в плацкартный – в общий! Ну ничего, дождетесь и вы столыпинских вагонов, если так с народом обращаться будете.
Моисей: – Сколько ж гадости вы готовы натворить всего лишь из-за рюмки водки!
***
Картина 3. Шум вокзала, перрона, перекрикивая его (за кулисами или в зрительном зале), кричит Серега:
- Воробей! Воробей!
Воробей: – Я здесь!
Встречаются.
Серега: – Ну че с билетами? Я водки взял.
Воробей: – А я билеты купил. Правда, зараза, только в купейный продали. Да, ты вот что мне скажи. Нам до какой «Ини»-то ехать? Там их у вас две: станция и разъезд.
Серега: – Две? Ну ладно, на месте разберемся. Выпьем?
Воробей: – Договорились же, пока в поезд не сядем – не пьем. А то будет как вчера.
Серега: – Не будешь, значит? А я открыл уже крышечку.
Воробей (присматривается и принюхивается к товарищу): – И не только открыл, а уже и хлебнул. Давай.
Серега: – Держи.
Воробей (пьет): – Уф! Только это, Серега, не приставай ты уж больше к проводницам, опять же высадят.
Серега: – Не приставай! Тут ведь смотря какая попадет. Дай я еще глотну. Не поверишь, бывают такие женщины, к которым я и подойти не смогу.
Воробей: – Не бывает некрасивых женщин. Бывает мало водки. Дай мне. Ты сколько взял?
Серега: – Литр.
Воробей: – А хватит нам?
Серега: – Не хватит, еще возьмем. Водки теперь в России опять столько, что всем-всем-всем хватит! У нас какой вагон?
Воробей: – Да уж пришли. Вон и хозяйка наша. (Подходит к Любе.)
Воробей: – Добрый вечер, хозяюшка.
Серега (смотрит на бэдж): – Здравствуй, Любонька!
Люба: – Здрасьте, здрасьте. Поторопитесь, граждане пассажиры, отправляемся уже. Так… (внимательно смотрит на двух друзей) Пятое купе у вас.
Серега: – А кто у нас в соседях? Девчонки?
Люба: – Посадила бы я вас к девчонкам, как же. Кобели.
Воробей: – Обижаешь, хозяйка. Мы вполне приличные еще мужчины.
Люба: – Вижу я, какие вы приличные, водкой за версту тащит.
Серега: – Ну так: вокзал-перрон-прощание, и мы едем в ваш родной новореченский край. Девчонок, значит, нет. Может, хоть женщины?
Люба: – Мужики у меня в пятом купе едут. Один – интеллигент, а второй вроде вашего будет, гуляка. Вы смотрите, тихонько себя ведите, а то у нас охрана нынче строгая, особенно Сашок. Этот вообще отмороженный милиционер.
Воробей: – Ну, это не страшно. Когда ты к людям по-хорошему, они к тебе так же. Даже если это и менты.
(Объявление по вокзалу: «Скорый поезд «Москва-Новореченск» отправляется с первой платформы. Будьте осторожны».)
Люба: – Зеленый дали! Давайте быстрее в вагон, заболтали меня совсем.
***
Картина 4. Серега и Воробей идут по вагону. Вещей у них немного: у одного – сумка через плечо, у другого – небольшой рюкзак.
Серега: – Так, второе купе, третье, четвертое. А вот и наше. Смотри, Воробей, нас здесь ждут – дверь открыта.
Воробей: – Ждут, как же!
Серега: – А чего? Везде двери закрыты, только в нашем купе нараспашку.
Моисей сидит на левой полке, Паша лежит на правой, уперся взглядом в потолок. Тягостное молчание после размолвки.
Серега: – Добрый вечер, господа! (Переводя взгляд на Пашу) И товарищи. Тоже. Добрый вечер.
Моисей: – Здравствуйте.
Воробей: – Здрасьте, соседи. Так, наши места, конечно, верхние. Надо было «СВ» взять. Там в купе всего два места. И оба нижние.
Моисей делает вид, что подвинулся к окну, освобождая место:
- Присаживайтесь.

• « МАРГАРИТА
• » Аэродром подскока