Сергей Шумский

АЭРОДРОМ ПОДСКОКА
(ДРАМА В ТРЕХ ДЕЙСТВИЯХ С ОДНИМ АНТРАКТОМ)
ИЖЕВСК-2003
Действующие лица
1. Григорий Иванович Мелихов – лучший актер труппы, запойный пьяница и начинающий драматург, 45 лет.
2. Левандевский – высокий крепкий мужчина, сын богатых родителей. Когда-то мечтал стать актером, рабочий сцены примерно 30 лет.
3. Петрович (он же дядя Гена) – работает машинистом сцены со дня основания театра, стар и глух ко всему. Непревзойденный игрок в шашки.
4. Иваныч – тоже стар, однако по возрасту все же годится дяде Гене в сыновья. Примечателен тем, что всю свою небольшую зарплату уже много-много лет в два дня пропивает в буфете. Пьет исключительно дорогой коньяк. Штаны с заплатами, очки с толстенными линзами. Монтировщик.
5. Зона – нервный мужчина 40 примерно лет. Прозван так потому, что много раз сидел в тюрьме. Монтировщик и ночной сторож в театре.
6. Учитель (труда и физкультуры) – имеет вид бодрого американского шерифа, уверенного во всем, что он делает. Возраста неопределенного, только-только начал стареть. Монтировщик.
7. Цыган – никогда в жизни не работал и в театре тоже только делает вид, что работает. Определен судом на стройки народного хозяйства, но сумел оказаться в «драме». Вечно отстукивает степ, блестит золотой коронкой и грязно выражается о любви. Монтировщик, от 30 до 40 лет.
8. Вертухай – начальник машинного цеха. Бывший мелкий милицейский чин, угодлив, хамовит, труслив. В специальной «ментовской» зоне за отвратительный характер бал поставлен в горячий битум, где сварил себе ноги.
9. Два студента – подрабатывают монтировщиками. Один хмур из-за очередной ссоры с молодой женой по поводу безденежья, другой явился с чьих-то похорон в откровенно веселом состоянии.
10. Умпелева – прима театра, женщина за 30 лет.
11. Зина – хозяйка «внутреннего», служебного, театрального буфета, примерно 40 лет.
12. Верка – мастерица из швейного цеха театра. Женщина свободного поведения.
13. Режиссер, два нетрезвых студента, эффектный молодой человек, театральные «служки», группа захвата МВД, Маргарита – ди-джей ночного радио, журналист.
Действие I
В глубине сцены – служебные помещения театра. В правом углу – тусклая лампа над столом ночного вахтера. Сам сторож – сегодня это Зона – колдует вокруг электрической плитки над чифирем. По радио стебается полуночный ди-джей, передает песенки по заявкам слушателей.
Немного левее, ближе к центру сцены, в «комнате отдыха рабочих сцены», занимаются любовью Цыган и Верка. По зрительному залу, стараясь оставаться незамеченным, крадется в театр Левандевский.
Картина 1.
Верка: – Эх, чавала, один темперамент у тебя! Ни техники, ни выдумки в постели. Слезь с меня!
Цыган (запыхавшись и удивленно): – Ну а чего ты хочешь-то?
Верка (передразнивает): – Чего хочешь? Удовольствия хочу настоящего, а не этой внеплановой случки. Ну что ты на меня глаза свои черные таращишь?
Цыган: – Так это, кончить бы дело-то надо!
Верка: – Кончить ему надо! Только о себе и думаете, кобели! А мне не надо кончить?
Цыган (склоняется над женщиной, целует, треплет волосы, ласкается): – Ну так ты скажи, что ты хочешь, что тебе сделать для удовольствия?
Верка (уже расслабляясь): – Поласкай меня там рукой, пальчиком… Так, ромала, так, еще. Еще немножко. Еще. Ой, хорошо, еще чуть-чуть… Поцелуй меня там… О-о-о-о! (кричит и стонет в оргазме)
Цыган (отрывается от Веркиного живота и сплевывает): – Фу, черт! Первый раз в жизни клитор целовал. И сразу взасос.
Верка потихоньку успокаивается, уже не стонет, мурлыкает, ласкает немного сама себя и искренне благодарит цыгана: – Спасибо, Ромочка, мне было очень хорошо!
Цыган, удивляясь немного этой непривычной женской благодарности: – Пожалуйста, Вер (и через паузу): – Ну а я-то, Верка?
Верка: – А? Что ты? Ты не кончил, кудрявый? Ну иди ко мне, а то стоишь, как новобранец, перед женщиной-доктором, не знаешь, куда свое возбуждение деть. Ты как хочешь: минет или обыкновенно?
Цыган: – Всяко хочу!
Верка: – Ладно, ложись на спину.
(Верка скоро возбуждает Цыгана до последнего предела, загорается и сама, скачет на нем наездницей, замедляет ритм и Цыган стонет.)
Цыган: – Ой, у тебя там клещи, что ли? Как говорили про царя Бориса, крепкое мужское рукопожатие прямо в тебе там. О-о, ты слаще, чем девственница!
Верка снова убыстряет ритм, потом, оперевшись на руки, ловко соскакивает с Цыгана и завершает акт минетом. Цыган выгибается в тишине, женщина почти захлебывается в его семени и смачно сплевывает его на пол. Взаимный оргазм, лежат в тишине, счастливые.
Цыган: – Верунчик! Чего-то я вот так вот сразу и не припомню, когда мне было так хорошо с бабой. Ты – сумасшедшая женщина! А пойдем теперь в ресторан.
Верка: – Какой ресторан! Мне домой давно пора. Давай собираться.
Цыган (с неохотой одеваясь): – Слушай, а давай вина возьмем, фруктов и к тебе в гости!
Верка: – Хорошо бы. Только вот куда я мать-старушку и сына-подростка дену в однокомнатной квартире?
Цыган: – Ну давай что-нибудь придумаем!
Верка: – Да тебе что, мало того, что было?
Цыган: – Отблагодарить тебя хочу. Да и просто хочу. Тебя. Еще раз.
Верка: – А я не хочу!
Цыган: – А я хочу!
Верка: – Дурак ты, Цыган. Если женщина не хочет, то и мужику удовольствия от нее уже не будет.
Цыган (как будто даже переступая свою гордость в этой просьбе): – Ну я прошу тебя, Вера!
Верка (жестко): – Нет!
Цыган (уже оделся и отошел чуть в сторону): – Так. Кто кого имел-то сейчас? Кажется, сегодня поимели меня. Как хотели, так и поимели. Получила баба что хотела и – гуляй, Вася! (Стучит чечетку и встряхивает кудрявой головой) Зато как поимели, черт возьми!
Верка: – Эй, кавалер! До дома-то свою даму проводишь?
Цыган: – Выходи, я тебя у Зоны подожду.
***
Картина 2.
Верка еще прихорашивается, Цыган выходит в коридор и заглядывает в комнату ночного вахтера. Когда он открывает дверь, радио звучит громче: «…для своей любимой Анатолий просит передать песню в исполнении Филиппа Киркорова «Зайка моя». Цыган видит, как Зона раздраженно выключает приемник.
Цыган: – Зона, ты чего такой нервный?
Зона: – Хозяин в последней командировке очень уж эту песенку любил (передразнивает певца: «Банька моя, я твой тазик»). Он нам ее каждое утро вместо гимна включал. Репродуктор как раз у меня в углу над шконкой висел. Достал меня Филя до самых потрохов.
Цыган: – Подожди, Зона, я не успеваю (пародирует Шурика из комедии Гайдая). «Помедленнее, пжалуста, я записываю». Шконка – это койка по-тюремному. Хозяин – он и в Африке хозяин, гражданин начальник это. А командировкой ты деликатно лагерный срок, что ли, называешь?
***
Левандевский, пробираясь вглубь театра, с насмешливым удивлением наблюдал любовную сцену между Цыганом и Веркой. А тот факт, что ночным вахтером оказался сегодня Зона, его явно озадачил.
***
Зона (Цыгану): – Тебе-то эта феня зачем?
Цыган: – Как это? Я ведь тоже сейчас осужденный. На стройки народного хозяйства (опять отбивает чечетку и весело блестит золотой фиксой).
Зона: – Стройки народного хозяйства! Как это ты себе «химию» сумел в театре устроить?
Цыган: – Мало у государства строек осталось теперь. На них и вольным-то на работу не устроиться, так что для нас с тобой, зэков, один только цирк и остался. В смысле – театр.
Зона: – Строек мало! На лесоповале места всем хватит. Героина у вас в таборе много, купили всех, вот и не попал ты на нары.
Цыган: – Давай «геру» трогать не будем. Эту статью суд с меня снял. А что, чифирчик-то у тебя поспел? (Подходит к плитке, заглядывает в алюминиевую кружку, пытается зачем-то понюхать чай, вертит в руках полупустую пачку чая, читает, что на ней написано): – Грузинский, гра-ну-ли-ро-ванный, второй сорт. Какую гадость ты себе варишь! Ты же заслуженный рецидивист Советского Союза и демократической России, вместе взятых, ты что, такой нищий? (издевательски насмешничает)
Зона: – Что по карману, то и пью. А срока мои уже все закончились.
Цыган: – Ну да. Ты теперь честный гражданин. И молодожен в 40 лет. Молодая-то твоя еще не родила?
Зона: – Нет, через месяц еще (Зона немного растрогался при воспоминании о беременной жене).
Цыган: – Не дает уже, а?
Верка: – Ромала, долго тебя еще ждать?
Цыган: – Иду! (Шепотом) Оставить тебе Верку на ночь? За так, вот за глоток твоего дешевого чифиря?
Зона: – Да пошел ты!
Цыган: – Я-то пошел. А ты тут оставайся, честный труженик и молодожен. Дрочи в одиночестве.
Зона (хватает за грудки Цыгана): – Фильтруй базар, рожа немытая!
Цыган: – Пусти, Зона (хватается за нож).
Зона отталкивает Цыгана (Цыган отстукивает нервную чечетку): – И впредь веди себя хорошо. А то вот скажу вертухаю, что ты по ночам превращаешь наш театр в публичный дом. Ладно, ладно, шучу, не кипятись (напевает под Цоя): Закрой за мной дверь, я ухожу!
***
Левандевский, наблюдая, как Верка, Цыган, а за ними и Зона уходят, делает последний глоток из маленькой фляжки и тенью прошмыгивает через сцену в противоположную от них сторону.
***
Цыган (еще у дверей): – Зона, а что слыхать про ветерана войск НКВД и убийцу родных дядьев Павлика Морозова?
Зона: – Не знаю. В реанимацию его «скорая» увезла.
Цыган: – Кому горе, кому радость. Уж он-то не пустил бы меня в театр с Веркой. Кристального маразма вахтер был, не то что ты.
Зона: – Да идите уж вы!
Верка: – Спасибо тебе, Зона, за приют.
Зона: – Всегда пожалуйста.
Картина 3.
Зона возвращается к себе. Пьет чифирь, успокаивается, включает негромко радио. Там по-прежнему стебается ночной ди-джей, говорит, что он прощается со слушателями и теперь до утра с ними будет очаровательная Маргарита.
Ведущая: – В Москве теперь ровно полночь, а значит, наступил новый день, с чем я вас всех и поздравляю!

• « Уроды
• » Звездный час