Профессор. Очень хорошо. Теперь — слушайте. (Раскрывает большую черную книгу, которая ра­нее была в руках Командора, и читает «биб­лейским» тоном.) «И увидел он Симона Петра и братьев его в лодке, которую волны влекли к самой середине Тивериадского озера Симон Петр, простирая к нему руки, возопил в слезах: «Равви, равви, не видишь — порвалась веревка, и лодка наша плывет к дикой Самарии? Что ж не спасешь нас?». Тогда, не покидая окружив­ших его, он ответил: «Симон Петр, маловерный,

неужто думаешь, будто веревка может порваться вопреки воле на то Отца моего небесного? Истин­но, истинно говорю: пока плывет, пускай плывет!»
Пауза.
Капитан. Видали? Поэты… песенники… Отовсюду передирают!
Командор. Это Евангелие?
Профессор. Нет. Я сам придумал.
Капитан. Как?
Профессор. Вот еще: «Дайте кесарю кесарево, Богу богово».
Командор. Это Евангелие. Не скажу точно откуда, но — Евангелие.
Профессор. Верно. Только вот какая штука: вклю­чаем телевизор, а там — песенный фестиваль из Сан-Ремо, выбегает красавица в короткой юбочке, сапожках, кожаной курточке и поет: «Дайте Богу богово, кесарю кесарево Пам-парам-пам-пам, оу-йес, О, мама, мама…
Дайте Богу богово, кесарю кесарево…» И так далее и тому подобное. (Останавливается, довольный, переводя дыхание.)
Остальные глядят на него с ужасом.
Ну, что скажете?
Командор (в непритворном смятении.) Он сошел с ума!
Капитан. Виноват, повторите, пожалуйста. Недо­понял.
Профессор. Все очень просто. Говорят: «Не ряса делает монаха». Ерунда. В литературе… да что в литературе — в жизни! — именно ряса делает монаха! Пустая фраза в песенке — чушь, глу­пость. Но та же самая фраза, произнесенная в нужном месте — на берегу Тивериадского озера, неким персонажем в подобающих одеяниях да еще после слов «истинно, истинно вам говорю», пре­вращается в одну из тех глубокомысленных сен­тенций, которые потом две тысячи лет толкуют на все лады со всех амвонов.
Пауза. Всеобщее замешательство.
Капитан. До меня вообще медленно доходит. Надо подумать, дело-то любопытное. Как там, в песен­ке? «Дайте Богу богово, кесарю кесарево…»
Командор. И что все это значит?
Профессор. Витгенштейн говорил, что философия есть борьба человека с несовершенством языка.
Командор. Слушайте, бросьте этого Вит… Вот этого. Ближе к сути.
Профессор. А суть, уважаемый господин, в том, что вы, наверное, правы. И смысл всего, что на­говорила здесь эта женщина, следует понимать в зависимости о того, кто она есть, а точнее, кем мы сами ее считаем. Если она — Святой
Дух, тогда каждая произнесенная ею буква имеет непреходящее мистическое значение. Если же — обыкновенная уборщица, а другого и быть не мо­жет, то вздор — он и есть вздор.
Капитан. А вдруг это очень умная уборщица? Мо­жет так быть?
Командор. Да-да, может! Не отвлекайтесь.
Капитан. Все равно — да здравствует армия! Смот­рю я на вас, интеллигенцию. Все-то вы знаете, все понимаете. А что говорил Шехерезада, так и не вспомнили. Спрашивается, кому нужны все эти ваши университеты с диссертациями? Все эти мнения, сомнения, точки зрения… В армии, слава Богу, двух мнений быть не может. Армейский устав значит только то, что значит. «Шагом марш!» значит «иди», «Стой!» значит «стой». Р-раз-два, раз-два, раз-два… Ро-та-а-а, стой! Раз-два. Нале-е-во! Равняйсь! Смирно! (Продолжает в том же духе, все больше воодушевляясь.) Пред­ставьте себе, что будет, если сержант скоман­дует «Налево!», а половина роты пойдет направо, другая половина — купаться на речку… Нет уж, не надо! Вам профессорам, у нас бы, в казарме, пожить, подучиться…
Пауза.
Профессор. Заратустра.
Капитан. Не понял.
Профессор. Не Шехерезада, а Заратустра.
Командор. Это мы тоже говорили.
Капитан. Вот именно.
Командор. Но ни к чему не пришли.
Профессор. И так все ясно!..
Слышно, как открывается дверь ванной. Все обо­рачиваются. Из ванной выходит Женщина. Она переоделась. В руках у нее прежняя сумка (или торба). Но теперь Женщина выглядит на­стоящей дамой: в элегантной меховой шубке, с аккуратной прической и без бигуди, на лице косметика, на ногах туфли с каблуками. Едва мужчины успевают прийти в себя от этого «преоб­ражения», как раздается завывание сирены, сооб­щающей об окончании учебной тревоги в городе.
Женщина. Кончилась тревога. Вовремя. Хочу ска­зать вам спасибо за помощь. Такое редко бы­вает. (Заметив изумленные взгляды мужчин.) А-а, шуба? Сын подарил. На мою зарплату не очень-то разгуляешься!
Женщина убирает в сумку свои вещи, которые мужчины протягивают ей по очереди: щетку — ее ручка оказывается раздвижной и складывается, тряпку для вытирания пыли, тряпку для мытья окон… Затем подходит к люку, открывает его, ставит сумку на край.
Ну, до свиданья, еще раз спасибо. Сумку мне

подайте… (Ступив в люк, принимает у Капитана сумку, опускает ее куда-то вниз и собирается сама окончательно спуститься.)
Командор (вскрикивает). Телефонная книга!.. (Умо­ляющим жестом протягивает ей телефонную кни­гу.)
Женщина (наполовину спустившись в люк). Это
не моя.
Командор. Это справочник Сингапура! Женщина (пожав плечами). Вот ему и отдайте.
(Исчезает в люке, закрыв за собой крышку.)
Пауза.
Профессор (глядя в окно). Улицы оживают, за­полняются народом. Опять суета, шум, мусор…
Капитан. Кончилась тревога.
Командор. Кому все это нужно?
Профессор. Забавно время провели.
Капитан. Мне тоже понравилось. Хотя именно эту ночь можно было провести и поинтересней! (Ко­мандору.) Правда? Ах, пардон, пардон!
Командор. Так. Ну, хватит. У меня много дел, и тратить время попусту я не намерен. Между прочим, я уже говорил, что… э-э-э…
Профессор. Что?
Командор. Что мы так ни к чему и не пришли. Он помыл ноги, вы порвали брюки… Играли в карты, пели песни…
Капитан. Я анекдот рассказал, вы испугались! Ха-ха-ха!
Командор. Что все это значит? Говорили, говорили, толком ничего не поняли, и наши разговоры оста­лись пустой болтойней.
Капитан. А вам обязательно научный вывод нужен?
Командор. Зачем крайности? Есть что-то среднее! Ладно… Я пошел. Всего доброго. Было очень приятно познакомиться. (Жмет руку Профес­сору.)
Профессор. Болтовня — от слова «болт»! Но это не латынь!
Командор. Оно и видно.
Капитан. Ха-ха! Надо же, а я не знал!
Командор (жмет руку Капитану). Было очень прият-
но. (Ему явно не терпится уйти.) Извините, то­роплюсь… Всего доброго… (Торопливо и немного чопорно выходит в ту же дверь, откуда появился: иначе говоря, спускается со сцены и идет через партер.)
Капитан. Быстро пошагал!
Профессор. Еще бы! Рад, что кошмар кончился.
Капитан. Хоть бы сказал «до свиданья».
Профессор. Он ждет свидания с дамой. А свидание с нами вряд ли доставит ему удовольствие. (Про­тягивает Капитану свою визитную карточку.) Вот моя визитка. Если что…
Капитан. Благодарю. Не имею возможности ответить тем же: спецслужба, визитные карточки у нас запрещены. Но в адресном списке я указан: ка­питан Бигонджари. Эс-эс.
Профессор. СС?!
Капитан. Спецслужба!.. Звоните — в карты играть научу. Ха-ха-ха!
Профессор. Ха-ха-ха!
Капитан. Вы — через эту дверь?
Профессор. Нет, я — через свою.
Капитан. Ну, до свиданья.
Профессор. Будьте здоровы.
Выходят каждый через свою дверь. Спустя не­сколько секунд торопливо, в панике возвращается Командор. Подойдя к телефону, он снимает трубку и пытается набрать номер, но телефон, судя по всему, не работает. Командор нервно бьет по рычагу, снова набирает номер.
Командор. Алло! Алло!.. Господи!.. Алло!!!
Появляются, каждый через свою дверь, сначала
Капитан, затем Профессор, и замирают на
пороге.
Моя дверь — закрыта…*
Капитан с Профессором молчат. Не спеша гаснет свет.
Конец

• « No Smoking