Хотя, впрочем, чтоб не умереть от жажды… (Подходит к холодильнику, открывает дверцу; видно, что он возмущен.) Какого черта? Как — нет лимонада, когда здесь один только лимонад и есть? (Достает из холодильника бутылку лимонада.)
Командор выказывает растущее изумление.
(Успокоившись, открывает бутылку и с наслажде­нием пьет.) А-а-а-х, хорошо! А из окна точно — как из печки дохнуло. Надо же! Бедный профес­сор. Не завидую ему. Наверное, взмок от жары.
Распахивается дверь № 3, и в комнате появляется Профессор. Он насквозь промок, но совершен­но ясно, что виной тому — дождь.
Профессор. Прошу прощения, тысяча извинений!.. Но хляби небесные так разверзлись, что лучше переждать здесь. О господи! Такого ливня я еще никогда не видел!
Капитан. Что, дождик?
Профессор. Дождик? Там потоп!!
Командор. Где дождик?
Профессор. На улице! Где еще быть дождю?
Командор. Но ведь на площади Кармина — солнце палит!
Профессор (стараясь как-нибудь вытереться или хотя бы выжать свою одежду). Слушайте, хва­тит! Ладно? Я пришел с бульвара, вышел на бульвар и говорю о бульваре. А там, на бульваре Пачини, хлещет как из ведра.
Капитан. Вы пиджак снимите. И выпить бы чего-ни­будь не мешало.
Профессор. Отдам что угодно за чашку горячего шоколаду.
Капитан. Увы. Чего нет, того нет.
Командор (напряженно и взволнованно). Есть го­рячий шоколад! Есть!
Все удивленно смотрят на Командора.
В холодильнике.
Профессор. В холодильнике?! Горячий? Командор (с драматической решительностью).
Горячий! К а п и т а н. Но как же…
Профессор недоверчиво приближается к бару-хо­лодильнику, открывает его и достает большую чашку горячего, дымящегося шоколаду. Капитан изумлен, как ребенок. Командор мрачно жестом констатирует свою правоту.
Командор (трагически). Не нравится мне это место. Совсем не нравится!..
За окном неожиданно завывают ближние и даль­ние сирены.
Профессор. Вот оно — учения…
Капитан. Тревога…
Командор. Выходит — сидеть нам здесь всю ночь!
Картина вторая
Та же сцена часом позже. Командор сидит, держа над электрокамином брюки Профес­сора и просушивая их. Капитан читает вслух газету с инструкциями по проведению учебной химической тревоги. Профессора не видно: он в ванной комнате.
Капитан. …Следующий пункт: электропитание. Ве­чером не позднее восемнадцати часов тридцати пяти минут отключить от сети все электробыто­вые приборы, в первую очередь холодильники… (вынимает из розетки вилку холодильника) во­донагреватели… (Подойдя к двери ванной комна­ты, стучится.) Там есть водонагреватель?
Голос Профессора. Да, есть!

Капитан. Отключайте! Так… Радиопроигрыватели, стиральные машины, посудомойки… (оглядываясь вокруг, убеждается в их отсутствии) электро­плиты… (Смотрит на Командора.) Высохли?
Командор. Сырые.
Из-за двери ванной высовывается голова Про­фессора.
Профессор. Ничего, ничего! Не страшно. Пускай будут сырые!..
Командор немедленно выключает электрокамин, поднимается и относит брюки Профессору. Тот забирает их и вновь скрывается в ванной комнате.
Капитан. …Затем обесточить телевизоры, магнито­фоны, видеомагнитофоны, кассовые аппараты, компьютеры и тому подобное, ограничив потребле­ние электроэнергии минимально необходимым освещением.
Из ванной комнаты появляется Профессор, застегивая пояс на брюках. Он без пиджака, но может и надеть его: пиджак сохнет на спинке стула.
Профессор. Ну вот — я и снова в штанах. Благода­рю. Ах, штаны, штаны! Они — как здоррвье, как молодость! Лишь когда они покидают нас, мы осознаем их великий смысл, понимаем их фунда­ментальную значимость! (Капитану.) Вы сказа­ли — водонагреватели…
Капитан. Кто — я?
Профессор. Вы, вы. Когда газету нам читали. А мне подумалось: странная штука — язык. Пишется: водонагреватели, а надо бы: водынагреватели, то есть нагреватели воды; равно как: не посудо­мойки, а посудымойки, то есть мойки чего? — посуды.
Капитан. А я был уверен, что — посудомойки.
Профессор. Да, так принято, хотя теоретически это неверно. Вот мы пишем, к примеру, пылесос. Но родительный падеж от слова «пыль» — как? — «пыли». Сое — чего? — пыли. Значит, по идее должно быть: пылисос.
Капитан. А почему не «сосопыль» или «сосипыль»?
Профессор. Вы имеете в виду корневую инверсию в сложных словах? Не исключено. Скажем, «пси­хопатология». Это термины. Или из метафорики: «лизоблюд» и «блюдолиз». В то же время «фоно­грамма» и «граммофон» — суть весьма различные понятия.
Капитан. Надо же! Интересно.
Про’фессор. Впрочем, в отдельных случаях — на уровне казуистики — подобной разницей можно пренебречь.
Капитан. Все равно граммофон положено выключить.
Профессор. Да-да, разумеется. Еще один любопыт­ный случай описан во всех учебниках грамматики
индоевропейских языков, если вам действительно интересно. Вам интересно?
Капитан. Нет.
Профессор. А-а-а… я думал… Мне показалось…
Капитан. Нет. Я и в школе плохо учился. Предпочи­таю, знаете ли, конкретную работу. Дело делать, действовать! Поэтому грамматика в особенности… Ее вроде и не преподают больше. Внучата мои, школьники, про нее ни сном, ни духом.
Профессор. По-вашему, это хорошо?
Капитан. Не знаю. Может быть… То есть, конечно, плохо!
Профессор. Грамматика есть основа точности в язы­ке. А неточность порой имеет погубные последст­вия. Например, Боккаччо повествует о том, как двое иноземцев приехали в Тоскану, остановились на ночлег в постоялом доме и потребовали свежее белье. Заметьте: белье — от слова «белое». Им постелили простыни, измазанные белой краской. Хозяин же наутро объяснил, что надо говорить не «свежее белье», а «чистые простыни», как принято в тех краях. Понимаете?
Капитан. Хозяин мог бы и догадаться, чего хотели эти двое. Тем более — иностранцы…
Профессор, Хозяин прекрасно понял, но он хотел их проучить.
Капитан. За что проучить? Что они ему сделали?
Профессор. Ничего. Тем не менее…
Командор (в дурном расположении духа вмешивает­ся в разговор). Бред сивой кобылы!
Профессор. Как можно! Ведь это — Боккаччо!
Командор. Все равно — бред сивой кобылы, извини­те! Уже не говоря о том, что в наше время «свежее белье» и «чистые простыни» — одно и то же,— я не понимаю, как вы, промокший до нитки, можете разглагольствовать о каких-то родитель­ных падежах, о грамматике… Вы что — совершен­но спокойны? По-вашему, здесь все в порядке? Вас это место не удивляет? Вы не заметили ниче­го странного, загадочного, необъяснимого? Ну, отвечайте же, говорите!..
Профессор. Скажу, если дадите сказать! Вас какой ответ устроит: полезно-практический или интел­лектуально-философский?
Командор. То есть? Как понять?
Профессор. А так: хотите попросту «да — нет» или предпочитаете углубленный анализ?
Командор. О, господи! Да я хочу знать, что вы ду­маете обо всем этом! Волнуетесь, нервничаете, испытываете тревогу? Или, по-вашему, все нор­мально?
Профессор. Я отвечу!
Капитан (кашлянув). Кхм, извиняюсь… Скоро семь, а в семь я обычно принимаю ножную ванну. Сегодня можно было бы и отказаться от этой процедуры, поскольку была назначена встреча с господином Ансельми, но поскольку господин Ансельми не явился, то я помою ноги, с вашего позволения…
Командор. Пожалуйста.

Капитан. Спасибо. Только хочется и разговор ваш послушать, и самому поучаствовать. Так что… если не возражаете, я оставлю дверь в ванную открытой… Или вообще буду мыть ноги прямо здесь. Можно?
Профессор. Мойте на здоровье. Все равно сидеть нам вместе целую ночь. Какие уж тут фор­мальности!
Капитан. Спасибо. (Уходит в ванную и вскоре воз­вращается с тазом, полным воды, ставит его на пол возле стула. Предвкушая освежительное омо­вение ног, аккуратно подворачивает брюки, сни­мает с себя обувь, носки; достав из кармана какой-то пакетик, высыпает его содержимое в таз и размешивает, отчего появляется обильная пена.)
Командор. Ну так что?
Профессор. Вот сами и скажите — что. Что, по-ва­шему, не так? Дом с тремя разными номерами? Редко, но бывает. Три человека по совершенно разным делам сходятся в одном и том же месте? Пять часов вечера — классическое время встреч. Кстати, у меня было не точно в пять, а с минутами.
Командор. А почему все мы оказались именно здесь, в этом помещении? И три разные двери…
Профессор. Пансион «Аврора», фирма «Инфомак», издательство «Минерва».
Командор. Без вывески, без названия, без ничего?
Профессор. Тоже объяснимо! Издательство недавно переехало, новый адрес еще не успели напечатать в справочнике. Пансион «Аврора»… ну, как я по­нял, в пансионе у вас намечалось галантное свидание с дамой…
Капитан. Пардон, пардон!
Профессор. Так что некоторая скрытность этого заведения вполне понятна. Что же касается фир­мы «Инфомак», то капитан Бигонджари упомянул о спецслужбе. Этот таинственный «Инфомак» — я о нем ничего не знаю и знать не хочу — видимо, служит ширмой для маскировки…
Командор. Да что там маскировать! Использован­ные тюбики от зубной пасты! Сам же капитан говорил!
Капитан. Но тюбики-то — армейские! Применяют­ся в трех родах войск. Скажу больше: к нам поступают тюбики из всех подразделений НАТО в Европе. Оборот фирмы составляет миллиар­ды лир, это не секрет. Понятно, что «Инфомак» предпочитает держаться в тени.
Профессор. Естественно. А доходы кое-кто делит между собой.
Командор. То есть?
Капитан. Пардон, пардон!
Профессор. Ну, политические партии, к примеру.
Командор. Это правда?
Капитан. Пардон, пардон!
Командор. Честное слово, все останется между нами. Просто интересно: это правда?
Капитан стоит в тазу и как будто оглох.
Капитан (поет).
«Скажите, девушки, подружке вашей, Что я не сплю ночей, о ней мечтая, Что всех красавиц она милей и краше, Я сам хотел признаться ей, Но слов я не нашел».
Профессор. Думаю, так оно и есть. Видите, все объяснимо.
Командор. Если бы! Почему только одна комната?

• « No Smoking