Профессор. Юридический адрес. Вам приходилось бывать в Цюрихе? Там сплошь и рядом в одной квартире прописано сотни полторы фирм — ком­мерческих, промышленных, финансовых. Юриди­ческий адрес, чтобы где-то официально числиться, и все. «Инфомак» наверняка не испытывает нуж­ды в квадратных метрах.
Командор. А ваше издательство?
Профессор. Да оно крохотное. Ему уголка хватит на паях с другими, в центре города, потому что всю работу делают где-то на окраине — там аренда дешевая.
Командор. Ну а я-то, черт подери! Я! Мне же с дамой встречаться — нужны квадратные метры!
Капитан. Пардон, пардон!
Командор (взрываясь). Да прекратите вы это «пар­дон-пардон»!
Капитан. Традиционная армейская корректность.
Командор. Поберегите свою корректность для друго­го случая. Я уже объяснял, что в нашем свидании нет ничего странного!
Капитан. Странного? Да кто с вами спорит? Чего ж тут странного? Мужчина с женщиной… Дело жи­тейское! (Напевает.) «Очей прекрасных огонь я обожаю, Скажите, что иного я счастья не желаю…»
Командор. Он меня доконает!
Профессор. Вы правы, сударь. Вам действительно нельзя без отдельного закрытого помещения. И разумеется, свидание предполагалось не в этом салоне. Если бы ваша дама явилась сюда, опыт­ный кормчий препроводил бы вас в иные чертоги.
Пауза.
Капитан. Будь я поэтом, сочинил бы поэму в честь ножной ванны! «Прохладные и сладостные во­ды…» Хотя, это уже без меня сочинили. Но все равно хорошо.
Командор (в тревоге расхаживая от двери к двери). Можно к вам?.. Есть тут живые души?
Капитан. Опять?
Командор. Может, пришел кто-нибудь… (Внезапно взорвавшись, агрессивно продолжает спор с Про­фессором.) Ну ладно, а холодильник? Я откры­ваю — там пиво! Он открывает — лимонад! От­крываете вы — горячий шоколад!
Профессор (смеется, сочувственно покачивая го­ловой). Да нет же, нет! Просто вы не знаете Шопенгауэра!

Капитан. Который за сборную Германии играл? А, нет, тот — Шеллингер!
Профессор. «Мир как воля и представление»,— сказал Шопенгауэр. То есть вы хотели пива — и увидели только пиво. Капитан хотел лимонад — и его глаза отметили только лимонад. Каждый видит то, что хочет увидеть. Каждый представляет себе что хочет. Я люблю блондинок — значит, только их и буду замечать и думать, что по улицам ходят одни блондинки. Или возьмите газету. Вас интересует экономика — значит, вы слегка про­листаете «спорт», на «культуру» вообще не взгля­нете, пропустите хронику с политикой, откроете экономическую страницу и будете свято верить, что газета пишет исключительно об экономике.
Командор. А ваш шоколад?
Капитан. Это объяснить невозможно. Это — чудеса. Самые настоящие чудеса!
Командор. Может, и не чудеса, но что-то таинствен­ное здесь есть.
Профессор. Между таинственным и чудесным разни­ца невелика. С точки зрения разума.
Командор. Вы хотите горячего шоколаду, откры­ваете холодильник, а там — превосходный горя­чий шоколад!
Профессор. Отнюдь не превосходный: так себе.
Командор. Это поддается разуму?
Профессор. Нет.
Командор. Ага! Видите! Почему?
Профессор. Потому что горячий шоколад в холо­дильник не ставят!
Командор. И что это значит?
Профессор. Значит, кому-то нужно было его срочно остудить.
Командор. И все?
Профессор. Достаточно.
Командор. А кому — нужно?
Профессор. Не знаю.
Командор (словно поймав его на слове). Ага!
Профессор. Не знаю. Я сам тут в первый раз. Но кто-то же поставил шоколад в холодильник!
Командор. Почему вы так думаете?
Профессор. Потому что шоколад стоял в холодиль­нике. Убедительно?
Капитан (отвлекаясь от чтения газеты). Тс-с-с! Ти­хо!.. Пожалуйста!
Профессор. Давайте рассуждать: чашки с шокола­дом в холодильниках не растут. Если в холо­дильнике появился горячий шоколад, значит, есть или был кто-то, кто его туда поставил. «Я мыслю, следовательно я существую;». Так сказал Дeкapf.
Капитан (Командору). С профессором — ухо востро: он детективы пишет!
Профессор. А практически эту шоколадную историю можно представить себе как угодно. Только нужно выйти из области логической достоверности и погрузиться в сферу допустимой вероятности. Это таинственный «некто» реально существует, но мы не знаем, кто он. Шоколад — в холодильни­ке, но по какой причине — остается гадать.
Например. В конце рабочего дня кто-то из служа­щих издательства, фирмы или пансиона звонит в соседний бар и, как всегда, заказывает апери­тив, кофе и тому подобное. Посыльный из бара приносит все «как всегда», в том числе горячий шоколад для госпожи Матильды. Обычно госпожа Матильда ждет, когда шоколад остынет. Но сей­час нет времени: объявлена тревога, нужно успеть домой, и госпожа Матильда ставит чашку в хо­лодильник. Кто-то замечает: разве можно в хо­лодильник горячее? Но ей-то что: холодильник не ее — собственность фирмы. Поставила чаш­ку — и забыла!
Командор. Вы в это верите?
Профессор. А вы верите в чудеса? Что, по-вашему, достовернее: чудеса в решете или простая потреб­ность человека глотнуть горячего? Давайте спро­сим в баре, чего они больше стряпают: чудес или горячего шоколада?
Капитан. Конечно, шоколада больше. (Пауза.) Только, я не понял, кто такая госпожа Матильда. (Что-то сообразив.) О, пардон, пардон!
Командор (после паузы). А как же закрытые двери?
Профессор. Коллективная галлюцинация. Сначала вам что-то показалось, потом, видимо, показалось мне, а на самом деле все было иначе. Закрытые двери? Но разве мы так уж старались их открыть? Моя версия: вы по ошибке повернули дверную ручку не в ту сторону. Все остальные, как в гипно­зе, сделали то же самое. Я убежден: если теперь попробовать, двери легко откроются… Эта — дверь капитана? (Подходит к двери № 2 и совер­шенно спокойно открывает ее.) Видали?
Командор. Ну а ливень? На бульваре Пачини хле­щет — будь здоров, а на площади Кармина ни единой капли?
Профессор. Почему бы нет? Вспомните: при сильном дОжде всегда бывает граница: по одну сторону ливень, по другую — сухо. Бывает?
Капитан. Точно. Где ливень — темно, а через доро­гу — солнце. Границу видно хорошо.
Профессор. Так вот сегодня эта граница прошла как раз над этим домом, а точнее — над этой комнатой!
Командор (с неприкрытым сарказмом). Ага! Все ясно! Случай из ряда вон выходящий, но вполне объяснимый! Можно сказать, повезло!
Профессор. Повезло! Не понимаю в чем.
Командор. Ну как же! Мы тут сидим в ужасе от загадочных явлений, от странных совпадений, а оказывается — все просто, все объяснимо!
Капитан. Должен уточнить: лично я никакого ужаса не испытываю!
Командор. По-вашему — все в порядке!
Капитан. Нет, не все. В жизни обязательно что-ни­будь не так. Вот — господин Ансельми не явился, и придется ехать сюда еще раз. Но зато я принял ножную ванну, хотя надежда была потеряна.
Профессор. Вряд ли нам так уж повезло. Вообще, лучше не давать оценок — что хорошо, что плохо…

Капитан. То есть как?
Профессор. А так! Любая удача может обернуться несчастьем — и наоборот. В древности говорили, что если боги хотят наказать смертных, они берут и исполняют их желания!
Капитан. Хорошо говорили! Ей-богу, правильно!
Профессор. У нас в семье была служанка. Помню, она рассказывала про своего деда, который жил в старом, ветхом домике-развалюхе. Но однажды кто-то захотел купить его лачугу и предложил цену раз в пять больше реальной. Повезло или нет?
Капитан. Повезло!
Профессор. Разумеется, он так и решил. Сделка выгодная, сразу согласился и в тот же вечер переехал к сестре. А ночью дом… рухнул!
Капитан. Ни хрена себе!.. Пардон. И впрямь— повезло!
Командор (агрессивно). Ему! А покупателю?
Капитан. Увы!
Профессор. Как раз наоборот. Покупатель рассчи­тал, что прямо под домом пролегала нефтяная жила, и сэкономил деньги на снос. Дом-то сам рухнул.
Капитан. Тем лучше. Значит, ему тоже повезло.
Профессор. Погодите. Ошибка вышла. Оказалось, что там никакой нефти и в помине не было.
Капитан. Значит, продавцу повезло дважды.
Профессор. Я знал, что вы это скажете. Но он так спешил переехать — пока покупатель не переду­мал, что в спешке простудился, заработал воспа­ление легких и через две недели умер. Вот так.
Капитан. Ни хрена… Пардон! (Пауза.) Как говорил наш дивизионный священник, жизнь — опасная штука: от нее умирают.
Командор. Он невыносим!
Капитан. Кто?
Командор. Вы, вы!.. Можете помолчать?
Капитан (с удивлением и обидой). Я?! Вот он — говорит гораздо больше!
Командор. Правильно! Профессор говорит много, очень много! Но вы… Эти ваши словечки, они меня просто бесят! Я понимаю, вы не нарочно, но от этого не легче! Какой смысл, скажите, когда все кругом непонятно и вселяет страх, отпускать остроты вроде этой… <Жизнь — опасная штука…> Как там дальше?
Капитан (уверенно), «…от нее умирают».
Командор. Вот!
Капитан. Какие же остроты — чистая правда! От жизни еще никто живым не ушел.
Командор (распаляясь и теряя самоконтроль). Вот! Пожалуйста! Полный идиотизм! Как еще можно уйти от жизни? Только умерев, только через смерть! Зачем лишний раз уточнять, мол, от жизни никто не уйдет живым? Это само собой разумеется! Если человек после смерти жив, зна­чит, он никуда из жизни не уходил. Умер так умер, жив — значит, живой!
Профессор. Стоики утверждали: я есть — смерти
нет, смерть есть — меня нет. Чего ж бояться? Командор. Так говорил Шехерезада! Капитан. Кто? Профессор. Заратустра. Командор. Я и хотел сказать Заратустра. И нечего
меня исправлять. Сам исправлюсь, если надо.
Без вас знаю, кто такой Заратустра!
Пауза,
Капитан. А я не знаю Заратустру. В армии что плохо: кроме своих никого не знаешь. С утра до вечера в казарме: одни и те же люди. Никакого разнообразия. Ну — парад, ну — учения раз в го­ду. О войне и мечтать не приходится. Конечно, может, оно и к лучшему — в глобальном масшта­бе… Да… Потом — на пенсию, в родную деревню. Приехал, а навстречу старые друзья: «Надо же, и этот здесь!..» Или помрешь. В газете траурная рамка, люди читают — «Надо же, и этот жил на свете!» А то и вовсе: «Мы думали, он давно умер!» Командор. Ну, хватит о мертвецах! Неужели нельзя
о чем-то более… ну, более…

• « No Smoking