Для смерти психопаты — желанная находка,
особенно когда ей нужен исполнитель,
та кукла, что воплотит её желание.
Руками психа она осуществит свой план.

Ему удобно вклинить в голову идею-фикс,
которая не даст ему покоя
и будет верховодить им.

В любых условиях он будет
неким сверхъестественным чутьём
угадывать команды, тех,
кто в стороне — за кадром, —
кто дёргает его за нитки.

Он будет чуток к голосам из-за кулис.

Ф А У С Т: … Обида заставляет психа
искать виновного в людских несчастьях
и наказать его.

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Ему при этом, очень важно
не чувствовать себя виновным в чьей-то смерти,
не я, мол, виноват, а та идея, что пребывает
в моей башке, и мною движет,
а так же виноват и тот, в чьи сети я попался, …
а я — всего лишь исполнитель.

Ф А У С Т: Когда, поймав их, приговаривают к смерти,
для них приятно ощущать себя страдальцами за веру, … за идею.

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Поэтому, как правило,
их угрызенья совести не мучают…

Но, главное, пожалуй, — это их чутьё.
Чутьё на время, на момент событий.
Чутьё на то, чтоб появиться в нужном месте
и пронести оружие.

Ф А У С Т: И даже сквозь металлодетектор?..

А, кстати,
как нынче далеко шагнул технический прогресс!
Удобно, что везде на входе стоят детекторы,
через которые никто не сможет незаметно пронести оружие.

Вот, если бы сейчас на входе
стоял такой детектор,
то Бут не смог бы пронести в театр
ни пистолет, ни нож.

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Как ты наивен!
Поверь мне на все сто,
что, если бы сейчас на входе
стоял такой детектор,
его звонок охрану не встревожил,
до этого всем не было бы дела.

Поэтому, уж будь уверен,
Бут беспрепятственно пронёс бы
и пистолет, и нож …

Детектор, может, зазвенел бы, вот только
никто на это не обратил внимание.
Поверь мне,
никому бы в голову бы ни пришло, поднять тревогу;
никто бы не напрягся.

Это, формально, так сказать для виду,
секьюрити находятся на службе, но, на деле,
одни из них участвуют в спектакле, как актёры,
другие, как обычные зеваки или зрители,
ждут, равнодушно наблюдая,
чем это всё закончится.

Не зря же Паркер
пошёл, как зритель, посмотреть спектакль…

Поверь мне,
охранникам ни до чего нет дела,
им всё по-барабану,
как Паркеру, пошедшему в буфет,
оставив главный пост.

Ф А У С Т: А, если бы их потом на следствии спросили,
где же они были в тот момент
и почему не слышали звонок?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Они не знали бы, что ответить…

Они ж не виноваты в том,
что стали истуканами,
что их внимание отключено.
Они сказали бы, например,
что ничего не слышали,
или что «бес попутал»,
или сказали бы, что, аппаратура дала сбой.
Короче затруднились бы с ответом.

И, вообще, пойми,
охрана и детекторы —
всё это – для успокоения начальства.
По сути это всё — защита от алкашей,
против серьёзных мужиков они бессильны.

Вход в театр. Фауст и Мефистофель наблюдают за Бутом, забегающим в театр.

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Сегодня Бут зашёл в театр
почти легко и беззаботно.
Вот только,
тяжесть пистолета напоминает, зачем он здесь,
и пуля, как заноза в пальце, зудит
и рвётся из ствола наружу.

Он чувствует — она живая и не даёт ему покоя,
теперь она всецело повелевает им …

Ф А У С Т: Понятно, просто так ружьё не вешают на стену…

Когда ты видишь в первом акте пьесы
висящее ружьё,
то будь уверен, дальше будет сцена,
в которой выстрелят и …
обязательно кого-нибудь пристрелят.

Когда карман оттянут грузом пистолета,
напоминая о себе ежесекундно,
и руки чешутся достать его,
то точно его вытащат и пустят в дело.

Ф А У С Т: … Вот странно, что, и чувствуя,
и даже зная, что смерть близка,
он так и ничего не сделал,
чтобы избежать с ней встречи.
Фактически, он полностью смирился с этим,
и просто ждал её прихода.
Я не могу дать этому абсурду
простого объяснения …

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Что происходит здесь,
не объясняется обычной логикой:
оно вершится по своим законам.
Оно — абсурд для тех, кто не желает вникнуть
в суть механизма прихода смерти,
кто не пытается понять
лежащий в нём глубокий, сокровенный смысл,
кто всё пытается измерить
мерилом упрощённых схем,
и уложить события в знакомое прокрустовое ложе.

Ф А У С Т: И, неужели, у него совсем нет выхода
и нет другой альтернативы?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Ну почему же,
была бы у него умелая охрана,
она бы, зная или предчувствуя всё это,
в ультимативной форме
не разрешила бы ему сюда поехать,
или нашла бы повод накануне отговорить его …

Конечно, кое-кто пытался это сделать,
но выглядело всё и вяло, и невнятно.

Ф А У С Т: Ну, хорошо,
а если бы дверь в ложу была бы заперта?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Естественно,
что ничего в театре не случилось!
Убийца же не в состоянии пройти сквозь стену…
Подергал дверь, потом убрался восвояси.

… Но всем на это было наплевать:
и президенту, и охране

Ф А У С Т: И что, в итоге, мы имеем
в «сухом остатке».
Охранники прошляпили убийцу?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Никто из посторонних
не должен приближаться к охраняемому телу!

Ф А У С Т: Неужто всё так просто? Достаточно,
чтоб дверь была закрыта изнутри?..
Но, видно, что никто об этом не подумал.

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Так часто получается по жизни,
когда единственная мелочь
способна круто изменить судьбу.

Ф А У С Т: И всё ж, невероятно, ждать покушение,
мысль о котором уже сверлит сознание,
и, тем не менее, забыв о здравом смысле,
отправиться в театр — в то место,
где невозможно находиться в полной безопасности.
Ведь каждому понятно, что там — в театре —
физически охрана не может уследить за каждым.

Да и охраны как таковой, как понимаю я,
у него не было.
С ним рядом был некомпетентный полисмен.

Логично в этой ситуации расставить часовых
и находиться неотлучно в Белом Доме,
но, увы, какая-то неведомая и роковая сила
заставила его не делать это
и покориться полностью своей судьбе.

Ф А У С Т: Зачем же, всё-таки он рвался так в театр?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Он знал наверняка,
что там случится нечто, что даст ему свободу,
и там он сбросит с плеч невыносимый груз…

На самом деле, это всё
вполне естественно и объяснимо,
и так всегда бывает.
Возьми любое покушение,
ты без труда заметишь, как жертву
неодолимо тянет к ристалищу,
где смерть раскрыла для неё свои объятия,
где разыграется последний акт зловещей драмы…

Ничто не совершается спонтанно,
так сразу, неожиданно и вдруг.
И вообще, сам человек и есть сам автор
всего того, что с ним случится.

Ф А У С Т: И даже, если вдруг на голову
обрушится кирпич?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Кирпич — не более, чем следствие:
он только лишь итог,
последнее звено в ряду событий.
Ты разверни цепочку вспять
в обратном направлении — к началу,
и всё поймёшь, увидишь там исходную причину.

Ф А У С Т: Так ты скажи мне прямо,
сам Линкольн виноват во всём, что с ним случилось?

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Не всё так просто.
Но можно утверждать наверняка,
что смерть не происходит беспричинно —
так невзначай, как будто бы случайно.
В конечном счёте, в каждой смерти,
сам `умерший и виноват:
он сам себе и саван шьёт, и яму роет,
и сам себя кладёт в могилу …

Вот Линкольн,
он захотел избавиться от президентского поста,
и так, в итоге, и случилось.

И вообще, что происходит с человеком,
всегда логично и закономерно.

Ф А У С Т: Но есть и логика другая,
У него было много способов,
чтоб избежать трагедии.
Но он упорно не хотел воспользоваться ими.

Сидел бы в Белом Доме, под охраной,
вняв голосу инстинкта, и ничего бы не случилось.
И это было бы вполне логично.

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Но всё случилось,
как случилось; так срослись события.

В том весь и фокус, что у него инстинкт молчит …
Но, тем не менее, закономерность есть всегда:
он ожидал прихода смерти,
а Бут хотел убить — не обязательно его,
ну, хоть кого-нибудь — и их желания схлестнулись,
дополнили друг друга, … и их пути пересеклись.
И в этом логика прихода смерти.

И, кстати, вот заметь, —
никто из руководства северян, нутром почуяв для себя угрозу,
не захотел и не рискнул поехать с ним в театр:
ни главнокомандующий войсками, ни военный министр, ни госсекретарь,
ни спикер палаты представителей, ни даже почтмейстер.

Ф А У С Т: Они нашли удобные отмазки, чтоб в этот вечер
не находиться рядом с президентом.
Должно быть, нюхом чуяли,
что это, так сказать, мероприятие
не кончится для них добром.
У них — в отличие от него — инстинкт сработал чётко.

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Да он и не настаивал на их присутствии …

Давно замечено, когда никто не хочет плыть на корабле,
то, значит, — он потонет.

Ф А У С Т: … Как будто кем-то всё заранее подстроено
и всё разыграно по нотам:
театр, куда он прибыл, стал для него ловушкой,
охранник отлучился выпить виски,
не захотел приехать Грант с охраной.

Случайности спасают одного, другого — губят.
Должны напасть на одного, а нападают на другого.
Повздорили супруги —
кого-то это сберегло, другого — погубило.
И можно так продолжить …

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: На первый взгляд всё это —
случайные события, но если их становится сверх меры,
то их уже несложно свести в закономерность …

Неужто Линкольн сам поехал бы в театр
на собственную гибель,
когда бы не чувствовал реально мощь и силу нитей,
которые упорно его туда влекли …
И он, в конце концов, им покорился.

Он больше был не в силах им противостоять.
К тому же он точно знал, что там —
в театре — должно случится что-то,
что там он сбросит с плеч невыносимый груз.

Ф А У С Т: И Бут наверняка попался тоже
в самим же им расставленные сети.
Короче, ему тоже не повезло — «попал» мужик в засаду.

М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь: Я думаю, что каждый человек,
окинув взглядом свою жизнь,
наверняка припомнит ситуацию,

• « НАХЛЕБНИЧЕК
• » Про здоровых и больных.